ДЕНЕЖНО-
КРЕДИТНЫЕ
ОТНОШЕНИЯ

В КОНТЕКСТЕ
СОЦИАЛЬНОЙ
ФИЛОСОФИИ
И ПОЛИТИКИ

Материалы  
доклада  
на Секции  
философии,  
социологии  
психологии  
и права  
Отделения  
общественных  
наук РАН  


 











  30 апреля
  2008 года


Основная цель насто­я­щего доклада —
обра­тить вни­ма­ние на необ­хо­ди­мость фило­соф­ского пере­осмыс­ле­ния одной из важ­ней­ших форм соци­аль­ных свя­зей, какой явля­ются деньги, вклю­чая соци­аль­ное и поли­ти­че­ское зна­че­ние банковской системы.
Важность такого пере­осмыс­ле­ния
дик­ту­ется потреб­но­стью углуб­ле­ния наших пред­став­ле­ний о каче­ствен­ных пара­мет­рах соци­аль­ного раз­ви­тия, совер­шен­ство­ва­ния мето­до­ло­гии социо­гу­ма­ни­тар­ного ана­лиза, повы­ше­ния надеж­но­сти зна­ния о состо­я­нии, усло­виях само­ор­га­ни­за­ции и дея­тель­но­сти граж­дан­ского обще­ства, о соци­аль­ных секвен­циях демо­кра­ти­че­ских и рыноч­ных про­цес­сов, о мета­фи­зике и диалектике власти.

М
 
 

не бы хоте­лось начать доклад, напом­нив глу­боко ува­жа­е­мой ауди­то­рии при­ве­ден­ный в ари­сто­те­лев­ской «Политике» рас­сказ о фило­софе, кото­рого попре­кали бед­но­стью: мол, заня­тия фило­со­фией ника­кой выгоды не при­но­сят. Решив пока­зать непра­во­мер­ность подоб­ного соци­аль­ного отно­ше­ния к своей дея­тель­но­сти, этот фило­соф (по пре­да­нию им был Фалес Милетский) рас­счи­тал на осно­ва­нии аст­ро­но­ми­че­ских дан­ных год наступ­ле­ния бога­того уро­жая оли­вок и еще до исте­че­ния зимы закон­трак­то­вал все мас­ло­бойни, выдав их вла­дель­цам в зада­ток имев­шу­юся у него неболь­шую сумму денеж­ных средств. Когда насту­пило время сбора оли­вок и сразу мно­гим одно­вре­менно потре­бо­ва­лись мас­ло­бойни, он, отда­вая мас­ло­бойни на откуп на выгод­ных для него усло­виях, собрал много денег, дока­зав, как пишет Аристотель, «что фило­со­фам при жела­нии легко раз­бо­га­теть, но не это явля­ется пред­ме­том их стрем­ле­ний»1.

Это утвер­жде­ние о полу­че­нии фило­со­фами удо­вле­тво­ре­ния глав­ным обра­зом от резуль­та­тов своей науч­ной дея­тель­но­сти, конечно, можно при­знать за акси­ому. Кстати, и Платон, обос­но­вы­вая необ­хо­ди­мость прав­ле­ния именно фило­со­фов в иде­аль­ном госу­дар­стве, ука­зы­вал на то обсто­я­тель­ство, что фило­софы смогли найти для себя луч­ший образ жизни, чем обла­да­ние вла­стью и богатством.

Но скво­зя­щее во фразе Аристотеля (как и во мно­гих выска­зы­ва­ниях Платона и дру­гих фило­со­фов) доста­точно нега­тив­ное отно­ше­ние к день­гам сыг­рало далеко непо­ло­жи­тель­ную, в том числе и для науки, роль. Сегодня, как и во вре­мена Аристотеля и Фалеса Милетского, мы сплошь и рядом стал­ки­ва­емся с реци­ди­вами пре­не­бре­жи­тель­ного отно­ше­ния в соци­уме к пред­ста­ви­те­лям науч­ного сооб­ще­ства и с жела­нием власть иму­щих по-преж­нему экс­плу­а­ти­ро­вать осо­бый инте­рес уче­ных к своей работе, остав­ляя науку (прежде всего фун­да­мен­таль­ную) фак­ти­че­ски на голод­ном финан­со­вом пайке.

Более того, воз­ник­шее со вре­мен Платона и Аристотеля доста­точно нега­тив­ное отно­ше­ние фило­со­фии к день­гам нашло свое отри­ца­тель­ное про­яв­ле­ние и в том, что боль­шин­ство фило­со­фов обра­ща­лось к про­блеме денег как бы «между про­чим»2, поз­во­лив каса­тельно денег гово­рить о появ­ле­нии и про­яв­ле­нии сво­его рода соци­аль­ной неоте­нии. Этот фено­мен дает о себе знать в совре­мен­ных тео­риях и обы­ден­ных трак­тов­ках денег, в мето­дах про­ве­де­ния и целях денежно-кре­дит­ной поли­тики, орга­ни­за­ции про­цесса денеж­ной эмис­сии и регу­ли­ро­ва­нии бан­ков­ской деятельности.

Не слу­чайно к день­гам при­ме­нимо выска­зан­ное Августином Блаженным заме­ча­ние о вре­мени — вся­кому понятно, что это такое, однако никто не может объ­яс­нить это дру­гим. В обы­ден­ном смысле для боль­шин­ства людей деньги озна­чают извест­ные им пред­меты в виде монет или бумаж­ных купюр, нахо­дя­щи­еся в кар­мане, в сейфе, в банке или в любом ином депо­зи­тар­ном инсти­туте. Люди обычно обра­щают вни­ма­ние лишь на их види­мую обо­лочку, но при­знают за ней во мно­гом неве­до­мую, хотя и вполне ося­за­е­мую силу. Когда же (и если) мы начи­наем заду­мы­ваться над сущ­но­стью и про­ис­хож­де­нием этой силы, над тем, что озна­чает само нали­чие денег, не в обы­ден­ном пони­ма­нии, а в фило­соф­ском плане, как только зада­емся вопро­сом «что такое деньги?», то сразу же попа­даем в лаби­ринт затруд­не­ний и парадоксов.

Безусловно, в какой-то мере такое поло­же­ние свя­зано с тем, что «язык» денег исто­ри­чен и под­вер­жен доста­точно суще­ствен­ным изме­не­ниям. Но и в этом слу­чае трудно объ­яс­ни­мым явля­ется тот факт, что людям, кото­рые с неза­па­мят­ных вре­мен, можно ска­зать, были «встро­ены» в этот язык и сей­час исполь­зуют его в повсе­днев­ной соци­аль­ной прак­тике, нелегко дается пони­ма­ние его соци­аль­ного значения.

Характерной чер­той боль­шин­ства дис­кус­сий, в том числе фило­соф­ских, о про­блеме денег по-преж­нему явля­ется упо­ми­на­ние о них как о неком всем извест­ном, само собой разу­ме­ю­щемся явле­нии нашей соци­аль­ной жизни, кото­рое воз­никло и суще­ствует бла­го­даря каким-то соци­аль­ным кон­вен­циям. Однако, говоря об ука­зан­ных кон­вен­циях, под­ра­зу­ме­вают часто совер­шенно раз­ные вещи. Благодаря одному из родо­на­чаль­ни­ков тео­рии дого­вор­ного про­ис­хож­де­ния госу­дар­ства, англий­скому фило­софу Т. Гоббсу (кото­рый, кстати, кри­ти­че­ски отно­сился к тру­дам Аристотеля и Платона), широ­кое рас­про­стра­не­ние полу­чило срав­не­ние денег с кро­вью госу­дар­ства или соци­аль­ного орга­низма. Эта ана­ло­гия, конечно, может увле­кать вооб­ра­же­ние, но мало про­яс­няет вопрос о про­ис­хож­де­нии денег и изме­не­нии денеж­ных форм. Более того, она при­учает смот­реть на деньги как на нечто дан­ное свыше.

Следует отме­тить еще одну нема­ло­важ­ную деталь. Независимо от того, какого фило­соф­ского направ­ле­ния при­дер­жи­ва­лись и при­дер­жи­ва­ются те или иные авторы, рас­смат­ри­вают ли они деньги лишь как знаки сто­и­мо­сти или усмат­ри­вают их бытие в опре­де­лен­ной мате­ри­аль­ной форме, пер­во­при­чина денег неиз­менно выво­дится исклю­чи­тельно из товар­ного обмена. При этом сами деньги ана­ли­зи­ру­ются глав­ным обра­зом как сред­ство обра­ще­ния и сме­ши­ва­ются с их исто­ри­че­ски измен­чи­вой фор­мой, что порож­дает неадек­ват­ное отно­ше­ние к денеж­ной эмис­сии, инфля­ции и бан­ков­ской системе. Отсюда выте­кают мно­гие про­ти­во­ре­чия и труд­но­сти эффек­тив­ного функ­ци­о­ни­ро­ва­ния госу­дар­ства и граж­дан­ского общества.

К сожа­ле­нию, и ака­де­ми­че­ская социо­ло­гия, убеж­дая себя и дру­гих, что она зани­ма­ется обще­ством как «целым», изу­че­нием осо­бого рода «целост­но­сти», отнесла про­блему денег к вопро­сам эко­но­ми­че­ской науки, вос­при­ни­мая деньги в основ­ном как дан­ное и сосре­до­то­чив глав­ное вни­ма­ние на так назы­ва­е­мых вне­эко­но­ми­че­ских источ­ни­ках соци­аль­ного мира. Большинство социо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний, про­во­див­шихся по этой теме, носит пре­иму­ще­ственно опи­са­тель­ный харак­тер, огра­ни­чи­ва­ется рас­смот­ре­нием извест­ных внеш­них форм денег и дея­тель­но­сти кре­дит­ных инсти­ту­тов3. Глубоко не ана­ли­зи­ру­ются соци­аль­ные при­чины и соци­аль­ное зна­че­ние исто­ри­че­ской транс­фор­ма­ции денеж­ных форм, фак­торы и нега­тив­ные соци­аль­ные послед­ствия неудо­вле­тво­ри­тель­ного выпол­не­ния совре­мен­ными денеж­ными инстру­мен­тами денеж­ных функ­ций. Фактически не иссле­ду­ются и не выяв­ля­ются необ­хо­ди­мые соци­аль­ные меха­низмы устра­не­ния ука­зан­ных нега­тив­ных последствий.

Вместе с тем суще­ствен­ная часть соци­ально-эко­но­ми­че­ских и поли­ти­че­ских про­блем в совре­мен­ном мире во мно­гом явля­ется след­ствием упро­щен­ных тео­ре­ти­че­ских опи­са­ний и неспо­соб­но­сти фик­си­ро­вать сдвиги в идео­ло­гии и мето­дах реа­ли­за­ции денеж­ной поли­тики, в усло­виях функ­ци­о­ни­ро­ва­ния бан­ков­ских систем, в зна­чи­тель­ной мере опре­де­ля­ю­щих изме­не­ния соци­аль­ных отно­ше­ний и кар­кас госу­дар­ствен­ной жизни. Особо отмечу, что, хотя ука­зан­ные про­блемы явля­ются общими для всех стран мира, однако нахож­де­ние путей их реше­ния, как это часто слу­ча­ется, стал­ки­ва­ется с осо­быми слож­но­стями в России, где сего­дня можно наблю­дать «гре­му­чую смесь» из тео­ре­ти­че­ских и прак­ти­че­ских оши­бок в дея­тель­но­сти моне­тар­ных вла­стей. В нашей стране трудно обна­ру­жить инди­ка­торы соци­ально обос­но­ван­ной и раци­о­наль­ной денежно-кре­дит­ной поли­тики. «Этатический эго­изм» власт­ных струк­тур на фоне иска­жен­ного пред­став­ле­ния в обще­стве о соци­аль­ных кор­нях денег и при­чи­нах их обес­це­не­ния4 порож­дает соци­ально нера­ци­о­наль­ные методы денеж­ной эмис­сии, а потому и вред­ные спо­собы борьбы с инфля­цией5. С одной сто­роны, пред­ста­ви­тели вла­сти, сле­дуя под­хо­дам, выте­ка­ю­щим из совре­мен­ных кон­цеп­ций коли­че­ствен­ной тео­рии денег, непра­во­мерно пози­ци­о­ни­руют госу­дар­ствен­ные струк­туры в каче­стве един­ствен­ного источ­ника денег в обще­стве6, что чре­вато воз­рож­де­нием тота­ли­та­ризма. Одновременно игно­ри­ру­ются объ­ек­тив­ные потреб­но­сти соци­аль­ных субъ­ек­тов и воз­мож­но­сти рас­ши­ре­ния кре­дит­ных отно­ше­ний в резуль­тате исполь­зо­ва­ния неэф­фек­тив­ных мето­дов регу­ли­ро­ва­ния бан­ков­ской системы. С дру­гой сто­роны, в мыш­ле­нии пред­ста­ви­те­лей рос­сий­ских денеж­ных вла­стей явно сохра­ня­ются руди­менты золо­того фети­шизма. Проявляются они в пред­став­ле­ниях о том, что эмис­сия денег Центральным бан­ком должна обес­пе­чи­ваться какими-то дру­гими «насто­я­щими день­гами», а не сама обес­пе­чи­вать раз­ви­тие кре­дит­ных отно­ше­ний в объ­е­мах, необ­хо­ди­мых для пол­но­цен­ного функ­ци­о­ни­ро­ва­ния общества.

Сегодня, правда, золо­той фети­шизм про­яв­ля­ется как валют­ный, когда денеж­ная эмис­сия фак­ти­че­ски пол­но­стью фор­ми­ру­ется за счет при­об­ре­те­ния ино­стран­ной валюты. При этом, с пафо­сом заяв­ляя о росте валют­ных резер­вов, рос­сий­ские моне­тар­ные вла­сти пыта­ются зака­му­фли­ро­вать раз­ру­ши­тель­ный эффект валют­ного фети­шизма и своей поли­тики, кото­рая при­во­дит к пре­вра­ще­нию руб­лей в сур­ро­гат дол­ла­ров и евро для внут­рен­него поль­зо­ва­ния, при­внося тем самым допол­ни­тель­ные труд­но­сти, пре­пят­ству­ю­щие раз­ви­тию рос­сий­ского обще­ства. Она также фор­ми­рует ситу­а­цию, при кото­рой о реаль­ной неза­ви­си­мо­сти и суве­ре­ни­тете госу­дар­ства можно гово­рить лишь с боль­шой натяж­кой. Но самым тре­вож­ным фак­том явля­ется прак­ти­че­ски пол­ное непо­ни­ма­ние на всех уров­нях вла­сти того, что отме­чен­ные недо­статки и несу­раз­но­сти в денежно-кре­дит­ной поли­тике спо­собны вызвать все­об­щий крах7.

Сегодня нет недо­статка в рас­суж­де­ниях о важ­но­сти «сня­тия» рос­сий­ской эко­но­мики с «неф­тя­ной иглы» и ее дивер­си­фи­ка­ции, об обес­пе­че­нии научно-тех­ни­че­ского про­гресса и рас­ши­ре­нии малого пред­при­ни­ма­тель­ства, о повы­ше­нии соци­аль­ной состав­ля­ю­щей в дея­тель­но­сти рос­сий­ского биз­неса и «вра­че­ва­нии» кор­руп­ции. Но нет и сово­куп­но­сти инно­ва­ций, стя­ги­ва­ю­щихся в науч­ные иссле­до­ва­тель­ские про­граммы в этой обла­сти, нет ком­плекс­ного под­хода к объ­яс­не­нию при­чин и усло­вий фор­ми­ро­ва­ния ука­зан­ных про­цес­сов и явле­ний. И не слу­чайно, что дальше рас­суж­де­ний дело прак­ти­че­ски не дви­жется, и все пред­при­ни­мав­ши­еся попытки реше­ния дан­ных про­блем про­ва­ли­ва­ются как будто в «чер­ные дыры»8.

Для пояс­не­ния при­чин отме­чен­ной «не слу­чай­но­сти» поз­волю себе при­ве­сти несколько цитат из ста­тьи Джона Мейнарда Кейнса «Взгляд на Россию», напи­сан­ной им под впе­чат­ле­нием от пер­вого посе­ще­ния Советского Союза в 1925 году, в самый рас­цвет НЭПа9. Кстати, посе­тил он тогда нашу страну по при­гла­ше­нию Российской ака­де­мии наук по слу­чаю празд­но­ва­ния её 200-летия. Понятно, что Кейнсу, как и всем ино­стран­цам, попы­та­лись пока­зать вит­рину дости­же­ний нового строя. Но пред­став­ший взору уче­ного соци­аль­ный пей­заж, кото­рый мно­гие и сего­дня рисуют как наи­бо­лее бла­го­при­ят­ный фраг­мент соци­ально-эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия СССР (пей­заж, сме­нив­шийся, как известно, дикими кар­ти­нами тота­ли­та­ризма и кро­ва­вой пано­ра­мой ГУЛАГа), и тогда выгля­дел доста­точно тре­вож­ным. К сожа­ле­нию, сего­дня про­смат­ри­ва­ются опре­де­лен­ные парал­лели с тем пери­о­дом. Хотя вла­сти совре­мен­ную ситу­а­цию в России, как и в 1925 году, в основ­ном ста­ра­ются пред­ста­вить в розо­вом цвете, науч­ному мыш­ле­нию откры­ва­ются дале­кие от без­удерж­ного опти­мизма пер­спек­тивы раз­ви­тия рос­сий­ского общества.

От взгляда Кейнса не ускольз­нуло, что система нало­го­об­ло­же­ния, спо­собы оценки дохода и иные пред­пи­са­ния заго­няли пред­ста­ви­те­лей рос­сий­ского биз­неса в немыс­ли­мые усло­вия. Так что для совет­ского сред­него класса не суще­ство­вало «дру­гих воз­мож­но­стей полу­чить боль­шие доходы, помимо тех, кото­рые свя­заны с опре­де­лен­ной долей риска, сопря­жен­ного с повсе­мест­ными взят­ками и хище­ни­ями…»10 . Во мно­гом подоб­ную ситу­а­цию можно наблю­дать и в совре­мен­ной России. Её нега­тив­ные послед­ствия дан­ной ауди­то­рии, я думаю, объ­яс­нять не нужно.

Второе заме­ча­ние Кейнса, на кото­рое хоте­лось бы обра­тить ваше вни­ма­ние, непо­сред­ственно отно­сится к смыс­ло­вым струк­ту­рам, состав­ля­ю­щим кар­кас любого обще­ства и во мно­гом опре­де­ля­ю­щим пер­спек­тивы реа­ли­за­ции име­ю­ще­гося соци­ально-эко­но­ми­че­ского потен­ци­ала. Кейнс отме­тил: «Народ в России весьма жаден на деньги…, по край­ней мере он столь же жаден, как и все осталь­ные народы. Но уме­ние делать деньги и хра­нить их, как это при­нято у нас, не вхо­дит в жиз­нен­ные рас­четы разум­ного чело­века, кото­рый при­ем­лет совет­ские законы. А обще­ство, где такое отно­ше­ние к день­гам хотя бы в какой-то мере спра­вед­ливо, — довольно насто­ра­жи­ва­ю­щее ново­вве­де­ние»11.

Если с уче­том сего­дняш­него зна­ния исто­рии, после­до­вав­шей за пери­о­дом, опи­сан­ным Кейнсом, пере­ве­сти его суж­де­ния на сухой науч­ный язык, то полу­чится сле­ду­ю­щий вывод. Отмеченное Кейнсом отно­ше­ние совет­ского обще­ства к день­гам, близ­кое к поня­тию «денеж­ный ниги­лизм», сви­де­тель­ство­вало о том, что исполь­зо­вав­ши­еся в нем формы денег прак­ти­че­ски не выпол­няли свою функ­цию сред­ства сбе­ре­же­ния. Данная ситу­а­ция нега­тивно ска­зы­ва­ется на выпол­не­нии день­гами всех осталь­ных своих функ­ций, отра­жая исто­ри­че­скую неопре­де­лен­ность, сла­бый уро­вень соци­аль­ной инте­гра­ции и отсут­ствие ста­биль­но­сти в обще­стве. При невы­пол­не­нии или недо­ста­точно эффек­тив­ном выпол­не­нии день­гами своих функ­ций пер­спек­тивы соци­ально-эко­но­ми­че­ской системы, в рам­ках кото­рой они исполь­зу­ются, ока­зы­ва­ются доста­точно туманными.

И сего­дня Россия стал­ки­ва­ется во мно­гом с ана­ло­гич­ной про­бле­мой. Узость и одно­сто­рон­ность обще­при­знан­ных трак­то­вок денег остав­ляют нере­шен­ным вопрос об обес­пе­че­нии их адек­ват­ного функ­ци­о­ни­ро­ва­ния. Проявляется это и в низ­ком уровне дове­рия к рублю как сред­ству сбе­ре­же­ния, и в неудо­вле­тво­ри­тель­ных резуль­та­тах дея­тель­но­сти рос­сий­ской бан­ков­ской системы в целом. Проводится, по суще­ству, анти­со­ци­аль­ная денежно-кре­дит­ная и анти­ин­фля­ци­он­ная поли­тика, исполь­зу­ются во мно­гом нера­ци­о­наль­ные методы регу­ли­ро­ва­ния дея­тель­но­сти ком­мер­че­ских бан­ков. Все вме­сте это опре­де­ляет окрест­но­сти без­дны, на краю кото­рой вырас­тают мыс­ли­тель­ные струк­туры, пре­пят­ству­ю­щие обра­зо­ва­нию необ­хо­ди­мых соци­аль­ных и госу­дар­ствен­ных инсти­ту­тов. Но зато запус­ка­ется меха­низм для раз­рас­та­ния нера­ци­о­наль­ных, соци­ально убо­гих оча­гов вла­сти, в том числе цинично назы­ва­е­мых демо­кра­ти­че­скими или народ­ными. При этом отно­ше­ние дей­ству­ю­щей поли­ти­че­ской вла­сти к день­гам вся­кий раз фор­ми­ру­ется на основе узкого гори­зонта своих эго­и­сти­че­ских устрем­ле­ний, что весьма деструк­тивно для соци­аль­ной жизни. К ска­зан­ному можно доба­вить, что «поло­вина ходя­чей муд­ро­сти наших госу­дар­ствен­ных мужей — говоря сло­вами того же Кейнса — берется из про­пи­сей, вер­ных или хотя бы отча­сти вер­ных для сво­его вре­мени, но день ото дня все меньше под­хо­дя­щих для наших дней»12. В насто­я­щее время нега­тив­ные резуль­таты этой «ходя­чей муд­ро­сти» рельефно про­яв­ля­ются в денежно-кре­дит­ной поли­тике, кото­рая остро нуж­да­ется в суще­ствен­ной корректировке.

Базовая посылка для такой кор­рек­ти­ровки заклю­ча­ется в том, что деньги, как, впро­чем, и власть — и в их «пер­во­род­ном», и в их есте­ственно-леги­тим­ном зна­че­нии — сле­дует рас­смат­ри­вать в каче­стве про­из­вод­ной от кре­дит­ных отно­ше­ний. Эти отно­ше­ния можно назвать мета­фи­зи­че­ской осно­вой граж­дан­ского обще­ства13. Для мно­гих, при­вык­ших видеть в день­гах глав­ного винов­ника огра­ни­че­ния своих воз­мож­но­стей, это может пока­заться стран­ным, но сущ­ность денег рас­по­ло­жена в той обла­сти, где откры­ва­ется истина сво­бод­ной чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти и чело­ве­че­ского обще­ния, где реа­ли­зу­ется дове­рие как выс­шая цен­ность в отно­ше­ниях между людьми. Возможность реа­ли­за­ции чело­ве­че­ской сво­боды объ­ек­тивно пред­по­ла­гает появ­ле­ние и нали­чие денег как формы гори­зон­таль­ной инте­гра­ции чле­нов обще­ства. Важно осо­знать, что соци­аль­ная необ­хо­ди­мость появ­ле­ния денег заклю­ча­лась не про­сто в обес­пе­че­нии товар­ного обмена. Она была вызвана потреб­но­стью фор­ми­ро­ва­ния кре­дит­ных отно­ше­ний между отно­си­тельно само­сто­я­тель­ными соци­аль­ными субъ­ек­тами, всё воз­рас­та­ю­щее число кото­рых и воз­мож­но­сти их само­ре­а­ли­за­ции в обще­стве харак­те­ри­зуют каж­дую после­ду­ю­щую ста­дию исто­ри­че­ского про­гресса чело­ве­че­ства. Существование и раз­ви­тие любого чело­ве­че­ского обще­ства ока­зы­ва­ется невоз­мож­ным без готов­но­сти одних чле­нов обще­ства вно­сить боль­ший вклад в созда­ние мате­ри­аль­ных и духов­ных благ, чем они полу­чают или могут полу­чить в тот или иной кон­крет­ный период вре­мени от дру­гих его чле­нов. В раз­лич­ных рели­ги­оз­ных и фило­соф­ских систе­мах, а также в рам­ках госу­дар­ствен­ной идео­ло­гии такая дея­тель­ность людей назы­ва­лась их вкла­дом в обще­ствен­ное благо, опре­де­ля­лась как доб­ро­де­тель и вся­че­ски при­вет­ство­ва­лась. Однако при этом зату­ше­вы­ва­лось то обсто­я­тель­ство, что посту­па­ю­щие таким обра­зом люди все­гда ока­зы­ва­лись кре­ди­то­рами общества.

Можно ска­зать, что обще­ство раз­ви­ва­ется на острие готов­но­сти части своих чле­нов, обла­да­ю­щих боль­шими твор­че­скими спо­соб­но­стями (как умствен­ными, так и физи­че­скими), к праг­ма­ти­че­скому аль­тру­изму. Свободно и ответ­ственно осо­зна­вая себя само­де­я­тель­ной частью обще­ствен­ного целого, они реа­ли­зо­вы­вали свои воз­мож­но­сти, одно­вре­менно фор­ми­руя сооб­ще­ство кре­ди­то­спо­соб­ных и пла­те­же­спо­соб­ных субъ­ек­тов. И деньги объ­ек­тивно потре­бо­ва­лись для того, чтобы вопло­тить в жизнь и запу­стить этот меха­низм соци­аль­ного развития14.

Иными сло­вами, усло­вия раз­ви­тия и инте­гра­ции соци­ума, а также реа­ли­за­ции чело­ве­че­ской сво­боды объ­ек­тивно пред­по­ла­гают обя­за­тель­ное нали­чие кре­дит­ных отно­ше­ний и появ­ле­ние денег как кре­дит­ного инстру­мента, фик­си­ру­ю­щего и опре­де­ля­ю­щего сво­его рода есте­ствен­ные соци­аль­ные права15 его обла­да­те­лей как кре­ди­то­ров общества.

Говоря об есте­ствен­ных пра­вах кре­ди­то­ров16, я хотел бы под­черк­нуть вполне есте­ствен­ную норму соци­аль­ной жизни, согласно кото­рой чело­век не вправе тре­бо­вать удо­вле­тво­ре­ния своих потреб­но­стей за счет дру­гих людей, не при­ни­мая на себя в ответ соот­вет­ству­ю­щих обя­зан­но­стей или пред­ва­ри­тельно не обес­пе­чив резуль­та­тами своей дея­тель­но­сти удо­вле­тво­ре­ние чужих потребностей.

Это опре­де­ле­ние может пока­заться абстракт­ными и плохо под­твер­жда­е­мыми дан­ными эмпи­ри­че­ской дей­стви­тель­но­сти, кото­рая сви­де­тель­ствует о посто­ян­ном стрем­ле­нии боль­шой массы людей иметь только права, поль­зо­ваться бла­гами, полу­чен­ными от дру­гих, но не иметь при этом ника­ких обя­зан­но­стей. Но на самом деле само утвер­жде­ние о том, что к такому образу жизни и вза­и­мо­от­но­ше­ниям стре­мится боль­шая масса людей, содер­жит в себе свое отри­ца­ние. Когда к этому стре­мятся все, то ни одному чело­веку ука­зан­ное стрем­ле­ние не уда­ется реа­ли­зо­вать на прак­тике, или по крайне мере добиться сохра­не­ния достиг­ну­того поло­же­ния17. Кроме того, эмпи­ри­че­ски позна­ва­е­мая реаль­ность пред­став­ляет нам мно­го­чис­лен­ные факты фор­ми­ро­ва­ния ука­зан­ных есте­ствен­ных прав и обя­зан­но­стей, без соблю­де­ния кото­рых чело­ве­че­ство про­сто не состо­я­лось бы. Самым про­стым при­ме­ром может слу­жить забота о детях и их вос­пи­та­нии, что, правда, харак­терно и для всего живого на земле. Особенность чело­ве­че­ского рода (в отли­чие от живот­ного мира) заклю­ча­ется в том, что такие вза­и­мо­от­но­ше­ния посте­пенно стали про­яв­ляться в про­цессе вза­и­мо­дей­ствия людей, кото­рые не были свя­заны ника­кими род­ствен­ными узами. Это и при­вело к появ­ле­нию денег.18

К сожа­ле­нию, мно­гим доста­точно трудно понять, что деньги, по сути, все­гда пред­став­ляли и пред­став­ляют собой есте­ственно обу­слов­лен­ное соци­аль­ное право, а не какой-либо товар. И это право с самого начала было осно­вано на их кре­дит­ной при­роде. Форма, в кото­рой это право коли­че­ственно фик­си­ру­ется, выра­жа­ется, сохра­ня­ется и реа­ли­зу­ется на прак­тике, и пред­став­ляет собой форму денег. В про­цессе раз­ви­тия циви­ли­за­ции деньги как выра­же­ние пра­во­вых отно­ше­ний между кре­ди­то­рами и долж­ни­ками изме­няли свою форму19. Неизменным оста­ется лишь то обсто­я­тель­ство, что сфера денежно-кре­дит­ных отно­ше­ний явля­ется осно­вой фор­ми­ро­ва­ния отно­си­тельно неза­ви­си­мой от власт­ной вер­ти­кали системы соци­аль­ных прав и обя­зан­но­стей в граж­дан­ском обществе20.

Замечу, что, как и любая дру­гая инсти­ту­ци­о­наль­ная форма, форма денег на одних исто­ри­че­ских эта­пах может спо­соб­ство­вать про­цессу соци­ально-эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия, а на дру­гих — тор­мо­зить его, что и вызы­вает соци­аль­ную потреб­ность в её замене. Общественное при­зна­ние (хотя не все­гда осо­знан­ное зна­чи­тель­ной частью обще­ства) дан­ного факта харак­те­ри­зу­ется нали­чием или отсут­ствием дове­рия, кото­рым поль­зу­ется та или иная форма денег, что отра­жа­ется в пока­за­те­лях её обесценения.

Подчеркивая кре­дит­ную при­роду денег и тот факт, что они не могли вырасти из про­стого това­ро­об­мена, мы, конечно, не хотим ска­зать, что их появ­ле­ние не спо­соб­ство­вало раз­ви­тию това­ро­об­мен­ных отно­ше­ний. Но сто­рон­ники тра­ди­ци­он­ной точки зре­ния, кото­рые выде­ляют в каче­стве осно­во­по­ла­га­ю­щей функ­ции денег их функ­цию как сред­ства обмена и пред­став­ляют появ­ле­ние денег в виде товара, поль­зо­вав­ше­гося повы­шен­ным спро­сом, упус­кают из виду целый ряд фак­то­ров. Одним из наи­бо­лее оче­вид­ных явля­ется, напри­мер, то обсто­я­тель­ство, что потреб­но­сти про­из­во­ди­те­лей това­ров, поль­зо­вав­шихся повы­шен­ным спро­сом, по опре­де­ле­нию, должны были пол­но­стью удо­вле­тво­ряться в резуль­тате обмена их про­дук­ции на все осталь­ные товары, кото­рые могли быть про­из­ве­дены их контр­аген­тами при дан­ном уровне раз­ви­тия товар­ного про­из­вод­ства. Тот факт, что эти товары сво­бодно обме­ни­ва­лись на все дру­гие, не озна­чает, что они выпол­няли функ­ции денег. Для того чтобы стать день­гами, необ­хо­дим был отно­си­тель­ный избы­ток этих това­ров, поскольку они должны были исполь­зо­ваться их потре­би­те­лями не по назна­че­нию (не в соот­вет­ствии с их потре­би­тель­ной сто­и­мо­стью). Но в слу­чае появ­ле­ния избытка таких това­ров они бы уже не поль­зо­ва­лись повы­шен­ным спро­сом и не могли бы пре­тен­до­вать на ста­тус денег. Вместе с тем, если рас­смот­реть ситу­а­цию с дра­го­цен­ными метал­лами, кото­рые дей­стви­тельно стали одной из пер­вых форм денег, то в рам­ках про­стого това­ро­об­мена в прин­ципе невоз­можно убе­ди­тельно объ­яс­нить появ­ле­ние повы­шен­ного спроса на них как на товар21 .

Все ста­но­вится на свои места, если осо­знать, что деньги могли появиться только в про­цессе орга­ни­за­ции кре­дит­ных отно­ше­ний. Понятно, что раз­ви­тие этих отно­ше­ний пред­по­ла­гало воз­мож­ность и необ­хо­ди­мость исполь­зо­ва­ния денег в каче­стве инстру­мента обмена. Превращаясь в важ­ней­ший эле­мент фор­ми­ру­е­мой есте­ствен­ной системы прав и обя­зан­но­стей между людьми, деньги стали объ­еди­нять не только парт­не­ров по кон­крет­ным эко­но­ми­че­ским тран­сак­циям, но и так назы­ва­е­мых «соци­аль­ных ано­ни­мов», высту­пав­ших на самом деле в роли ано­ним­ных кре­ди­то­ров. Последние со вре­ме­нем пере­ста­вали иметь непо­сред­ствен­ные пря­мые кон­тракты со сво­ими долж­ни­ками и могли уже не иметь кон­крет­ного пред­став­ле­ния друг о друге. Но кос­вен­ным обра­зом все това­ро­про­из­во­ди­тели ока­зы­ва­лись свя­зан­ными между собой посред­ством ухо­дя­щих вглубь кре­дит­ных цепо­чек. Эти цепочки про­яв­ля­лись на поверх­но­сти в виде еди­ных инстру­мен­тов, исполь­зу­е­мых при реа­ли­за­ции и при­об­ре­те­нии това­ров и услуг. Это объ­яс­няет допу­щен­ную впо­след­ствии тео­ре­ти­че­скую ошибку, свя­зан­ную с выве­де­нием денег из товар­ного обмена. Указанная ошибка была допу­щена вслед­ствие отсут­ствия долж­ного вни­ма­ния к тому обсто­я­тель­ству, что дан­ные инстру­менты не смогли бы полу­чить при­зна­ние това­ро­про­из­во­ди­те­лей, а также обес­пе­чить воз­мож­ность объ­еди­не­ния соци­аль­ных субъ­ек­тов в про­стран­стве и во вре­мени, если бы за ними с самого начала не сто­яли при­зна­ва­е­мые права кре­ди­то­ров. Такие инстру­менты могли стать день­гами прежде всего бла­го­даря своей кре­дит­ной основе22. Именно путем фор­ми­ро­ва­ния и исполь­зо­ва­ния общей формы кре­дит­ных инстру­мен­тов и инстру­мен­тов обмена могло про­ис­хо­дить при­зна­ние отно­си­тельно обособ­лен­ных чле­нов чело­ве­че­ского сооб­ще­ства своей потреб­но­сти в резуль­та­тах дея­тель­но­сти друг друга и своей вза­и­мо­за­ви­си­мо­сти, а сле­до­ва­тельно, вза­им­ное при­зна­ние прав и обя­зан­но­стей, есте­ствен­ным носи­те­лем кото­рых стали деньги23.

За блес­ком золота кре­дит­ная при­рода денег, конечно, стала трудно раз­ли­чима. И, тем не менее, любую форму денег, вклю­чая их золо­тую обо­лочку, пра­вильно рас­смат­ри­вать не как товар, а как кре­дит­ный инстру­мент24. Это стало доста­точно оче­вид­ным с появ­ле­нием совре­мен­ных форм так назы­ва­е­мых бан­ков­ских денег. Но и сего­дня мно­гие не отдают себе отчета в том, что харак­тер­ной осо­бен­но­стью денег явля­ется то, что их обла­да­тели (если не учи­ты­вать полу­че­ние денег в каче­стве подарка, наслед­ства или в резуль­тате воров­ства) до момента их исполь­зо­ва­ния все­гда высту­пают в роли кре­ди­то­ров дру­гих чле­нов общества.

Концепция кре­дит­ной при­роды любой формы денег спо­соб­ствует осо­зна­нию того, что в нашей стране денеж­ная эмис­сия не должна зави­сеть от про­из­вола и свое­нрав­ной пози­ции госу­дар­ствен­ных чинов­ни­ков. Становится оче­вид­ной потреб­ность в прин­ци­пи­ально ином под­ходе к фор­ми­ро­ва­нию денеж­ной массы, в пере­смотре нашего отно­ше­ния к целям и функ­циям ком­мер­че­ских бан­ков, бан­ков­ской системы в целом. Значение ком­мер­че­ских бан­ков заклю­ча­ется не про­сто в пере­рас­пре­де­ле­нии вре­менно сво­бод­ных денеж­ных ресур­сов, а в актив­ном уча­стии в их фор­ми­ро­ва­нии в про­цессе кре­дит­ной дея­тель­но­сти. Денежная эмис­сия Центрального банка должна быть наце­лена на обес­пе­че­ние соци­аль­ного дове­рия к бан­ков­ской системе, а не пре­вра­щаться в про­из­вод­ную от объ­ё­мов посту­па­ю­щей в страну ино­стран­ной валюты25. Это пред­по­ла­гает под­держку кре­дит­ной эмис­сии ком­мер­че­ских бан­ков при адек­ват­ном кон­троле и над­зоре за каче­ством их кре­дит­ной поли­тики, арти­ку­ля­цию необ­хо­ди­мо­сти пол­но­цен­ного рас­ши­ре­ния кре­дит­ных отно­ше­ний в соци­уме при жест­ком про­ти­во­дей­ствии любым фор­мам моно­по­ли­за­ции бан­ков­ской деятельности.

Меры по повы­ше­нию общей обста­новки дове­рия в обще­стве, и к бан­ков­ской системе в осо­бен­но­сти, явля­ясь усло­вием раз­ви­тия кре­дит­ных отно­ше­ний и эффек­тив­ного функ­ци­о­ни­ро­ва­ния денег, должны преду­смат­ри­вать необ­хо­ди­мость устра­не­ния не только пря­мого, но и кос­вен­ного уча­стия пра­ви­тель­ства в денеж­ной эмис­сии. Гражданское обще­ство не может счи­таться пол­но­цен­ным, если оно не в состо­я­нии про­ти­во­сто­ять моно­по­ли­сти­че­ским устрем­ле­ниям (как со сто­роны госу­дар­ствен­ной вла­сти, так и отдель­ных бан­ков) уста­но­вить кон­троль над бан­ков­ской сфе­рой и раз­ви­тием денежно-кре­дит­ных отношений.

Теория кре­дит­ной при­роды денег поз­во­ляет уяс­нить, что госу­дар­ство, хотя ему, бес­спорно, при­над­ле­жит весо­мая роль в обес­пе­че­нии усло­вий денеж­ного обра­ще­ния, нико­гда не явля­лось и не может рас­смат­ри­ваться в каче­стве источ­ника денег для эко­но­мики. Учитывая соци­аль­ную кре­дит­ную при­роду денег, ста­но­вится оче­вид­ной при­чина и вся пагуб­ность посто­янно пред­при­ни­ма­е­мых вла­стью попы­ток уста­но­вить и утвер­дить госу­дар­ствен­ную моно­по­лию на денеж­ную эмис­сию, под­чи­нив себе сферу денежно-кре­дит­ных отно­ше­ний. Тем самым госу­дар­ствен­ные струк­туры стре­мятся лик­ви­ди­ро­вать основу фор­ми­ро­ва­ния неза­ви­си­мой от власт­ной вер­ти­кали системы прав и обя­зан­но­стей в граж­дан­ском обществе.

Однако, как сви­де­тель­ствуют мно­го­чис­лен­ные факты, моно­по­ли­за­ция госу­дар­ством денеж­ной эмис­сии, под­чи­не­ние им своей вла­сти кре­дит­ных инсти­ту­тов сти­му­ли­рует нера­ци­о­наль­ное исполь­зо­ва­ние ресур­сов обще­ства и спо­соб­ствует инфля­ции, общему обес­це­не­нию эми­ти­ру­е­мых денеж­ных инстру­мен­тов и дис­функ­ции денег. Учитывая, что в каче­стве борьбы с инфля­цией госу­дар­ство очень часто при­бе­гает к самому при­ми­тив­ному и бес­пер­спек­тив­ному спо­собу её вра­че­ва­ния в виде пря­мого или кос­вен­ного регу­ли­ро­ва­ния цен, все это чре­вато пол­ным раз­ру­ше­нием рыноч­ного меха­низма со всеми выте­ка­ю­щими отсюда нега­тив­ными послед­стви­ями для соци­аль­ного развития.

Когда госу­дар­ствен­ная власть свер­ты­вает неза­ви­си­мые денежно-кре­дит­ные отно­ше­ния и бан­ков­скую систему, опре­де­ляет раз­меры и струк­туру денеж­ной эмис­сии, то это озна­чает, что она воз­дей­ствует на всю жизнь обще­ства и его отдель­ных чле­нов, кон­тро­ли­руя направ­ле­ния соци­ально-эко­но­ми­че­ской дея­тель­но­сти инди­ви­дов и жестко их регла­мен­ти­руя. Такая ситу­а­ция, если ее вовремя не скор­рек­ти­ро­вать, с неиз­беж­но­стью под­тал­ки­вает обще­ство в про­пасть тоталитаризма.

Кстати, еще Ш. Л. Монтескье оха­рак­те­ри­зо­вал подоб­ную ситу­а­цию как одну из глав­ных при­чин дес­по­тизма, в част­но­сти, в России. Если слова Монтескье пере­ве­сти на совре­мен­ный язык, то при­чина эта состоит во все подав­ля­ю­щей моно­по­лии вла­сти и ее стрем­ле­нии уста­но­вить тоталь­ный кон­троль над бан­ков­ской систе­мой и раз­ви­тием денежно-кре­дит­ных отно­ше­ний. Буквально, в своем трак­тате «О духе зако­нов» Монтескье напи­сал сле­ду­ю­щее: «Московия хотела бы отка­заться от сво­его дес­по­тизма — и не может. Торговля, чтобы сде­латься проч­ной, тре­бует век­сель­ных опе­ра­ций; но век­сель­ные опе­ра­ции нахо­дятся в про­ти­во­ре­чии со всеми зако­нами этой страны. В 1745 году царица26 под­пи­сала указ об изгна­нии евреев за то, что они пере­вели за гра­ницу деньги лиц, сослан­ных в Сибирь, и ино­стран­цев, состо­я­щих на рус­ской службе. Подданные импе­рии, подобно рабам, не имеют права без спе­ци­аль­ного раз­ре­ше­ния ни выехать за гра­ницу, ни пере­слать туда свое иму­ще­ство. Итак, век­сель­ный курс, даю­щий воз­мож­ность пере­во­дить деньги из одной страны в дру­гую, про­ти­во­ре­чит зако­нам Московии. Самая тор­говля про­ти­во­ре­чит этим зако­нам. Народ там состоит из одних рабов — рабов, при­креп­лен­ных к земле, и рабов, кото­рые назы­ва­ются духо­вен­ством или дво­рян­ством на том осно­ва­нии, что они — гос­пода пер­вых»27.

Общий вывод из ска­зан­ного заклю­ча­ется в том, что пер­спек­тивы раз­ви­тия рос­сий­ского обще­ства будут оста­ваться доста­точно туман­ными без реше­ния кон­цеп­ту­аль­ной про­блемы фор­ми­ро­ва­ния и под­дер­жа­ния таких соци­аль­ных усло­вий, кото­рые обес­пе­чи­вают соот­вет­ствие прав и обя­зан­но­стей участ­ни­ков кре­дит­ных отно­ше­ний, а также про­ти­во­дей­ствуют раз­лич­ным фор­мам моно­по­ли­за­ции права и зло­упо­треб­ле­ния им. В пре­де­лах вре­мен­ных рамок, отве­ден­ных для выступ­ле­ния, конечно, невоз­можно подробно рас­смот­реть и обос­но­вать пред­ла­га­е­мые вари­анты реше­ния дан­ных про­блем. Более подробно с выска­зан­ными здесь иде­ями и моей пози­цией можно позна­ко­миться в опуб­ли­ко­ван­ных ста­тьях28 и моно­гра­фиях29. Спасибо за внимание!


 ВСЕ ПУБЛИКАЦИИ








Аристотель. Политика (A. IV. 5.). М.: ACT, 2006. С. 43.■

Так, одним из люби­мых при­ме­ров И. Канта, под­твер­ждав­ших и пояс­няв­ших его точку зре­ния, согласно кото­рой не суще­ство­ва­ние пред­ме­тов как тако­вых в опре­де­лен­ных каче­ствах, а только сам факт их суще­ство­ва­ния в чело­ве­че­ском созна­нии имеет неко­то­рое неза­ви­си­мое от этого созна­ния осно­ва­ние, явля­лось раз­ли­че­ние между пред­став­ля­е­мым тале­ром и тале­ром, лежа­щим в кармане.■

В рам­ках общего отно­ше­ния социо­ло­гии к про­блеме денег сле­дует выде­лить точку зре­ния Г. Зиммеля, рас­смат­ри­вав­шего обще­ство как раз­лич­ные формы и пра­вила вза­и­мо­от­но­ше­ния и вза­и­мо­дей­ствия инди­ви­дов и соци­аль­ных групп. В этом кон­тек­сте он уде­лил зна­чи­тель­ное место рас­смот­ре­нию соци­аль­ной роли денег. Однако он также тяго­тел к опре­де­ле­нию денег как суб­стан­ции эко­но­ми­че­ского обмена, пред­став­лен­ной, правда, в двух отно­си­тельно само­сто­я­тель­ных про­ек­циях. С одной сто­роны, они оце­ни­ва­лись как тех­ни­че­ский меха­низм обес­пе­че­ния обмена това­ров и услуг, функ­ци­о­ни­ро­ва­ние кото­рого осва­и­вают все всту­па­ю­щие в эко­но­ми­че­скую жизнь, начи­ная исполь­зо­вать его для реа­ли­за­ции своих целей. С дру­гой сто­роны, деньги рас­смат­ри­ва­лись им в рам­ках инсти­ту­ци­о­наль­ного ана­лиза, кото­рый поз­во­лил уви­деть в них не только тех­ни­че­ский меха­низм или уни­вер­саль­ный товар для эко­но­ми­че­ского обмена, а осо­бый соци­аль­ный инсти­тут, обес­пе­чи­ва­ю­щий усло­вия инте­гра­ции зна­чи­тель­ного числа людей, опре­де­ля­ю­щий и регу­ли­ру­ю­щий их дея­тель­ность по еди­ным стан­дар­там и пра­ви­лам на еди­ной тер­ри­то­рии. Он также видел в них соци­аль­ный инстру­мент укреп­ле­ния инди­ви­ду­аль­ной сво­боды. При этом Зиммель фак­ти­че­ски подо­шел к про­блеме опре­де­ле­ния граж­дан­ского обще­ства как обще­ства, осно­ван­ного на функ­ци­о­ни­ро­ва­нии денег, дока­зы­вая, что эко­но­ми­че­ские дей­ствия людей можно назвать раци­о­наль­ными, если эта раци­о­наль­ность детер­ми­ни­ру­ется моне­тар­ным фак­то­ром. Отсюда выво­ди­лось опре­де­ле­ние денег как суб­стан­ции соци­аль­ного обмена и ука­зы­ва­лось на осо­бую важ­ность ана­лиза усло­вий вза­и­мо­связи между эко­но­ми­че­ски актив­ными инди­ви­дами и цен­траль­ной вла­стью, на кото­рую им воз­ла­га­лась функ­ция эмис­сии денег. По его мне­нию, это тре­бу­ется вслед­ствие того, что обра­ща­ю­щи­еся деньги должны быть одно­вре­менно и оди­на­ково ценны для всех участ­ни­ков това­ро­об­мен­ных отно­ше­ний. Для посто­ян­ного воз­об­нов­ле­ния про­цесса обмена необ­хо­димо дове­рие со сто­роны раз­лич­ных эко­но­ми­че­ских субъ­ек­тов к исполь­зу­е­мым ими сред­ствам обмена, то есть к кон­крет­ным носи­те­лям функ­ции денег как сред­ства обра­ще­ния. Реализация этого тре­бо­ва­ния ста­ви­лась им в зави­си­мость от эко­но­ми­че­ского сооб­ще­ства.в целом и дея­тель­но­сти госу­дар­ства. Однако удо­вле­тво­ри­тель­ного ответа на вопрос, каким обра­зом это дове­рие появи­лось, обес­пе­чи­ва­ется или может быть обес­пе­чено, у Зиммеля мы не нахо­дим. В целом деньги в их соци­аль­ной роли харак­те­ри­зо­ва­лись им как система чрез­вы­чай­ной слож­но­сти, пони­ма­ние функ­ци­о­ни­ро­ва­ния кото­рой в пол­ной мере никому недоступно.■

Многие, напри­мер, и сего­дня не пони­мают, что и до либе­ра­ли­за­ции цен в России инфля­ция суще­ство­вала в скры­той форме — в виде дефи­цита прак­ти­че­ски всех това­ров и услуг. Она неиз­бежно должна была перейти в откры­тую форму (в виде роста цен) даже при ответ­ствен­ном под­ходе вла­стей к регу­ли­ро­ва­нию объ­ё­мов денеж­ной массы в начале реформ. К сожа­ле­нию, про­блема с инфля­цией в стране суще­ственно обост­ри­лась, поскольку отсут­ство­вал соци­ально гра­мот­ный и ответ­ствен­ный под­ход к её реше­нию. Не наблю­да­ется его и сего­дня. Подчеркнем, что все нега­тив­ные явле­ния в денеж­ной сфере, такие как инфля­ция, отра­жают, можно ска­зать, кри­визну соци­аль­ного про­стран­ства, его пре­вра­щен­ную кар­тину, иска­жен­ную моно­по­ли­сти­че­ской без­от­вет­ствен­но­стью. Её харак­тер­ными чер­тами явля­ются: гру­бые дис­про­пор­ции в системе есте­ствен­ных прав и обя­зан­но­стей, нару­ше­ние прин­ци­пов рав­но­прав­ного обмена между людьми резуль­та­тами своей дея­тель­но­сти, воз­мож­ность полу­че­ния и сохра­не­ния дохо­дов соци­аль­ными груп­пами, дея­тель­ность кото­рых не отве­чает потреб­но­стям раз­ви­тия общества.■

Не учи­ты­ва­ется, в част­но­сти, что обес­це­не­ние денег может про­яв­ляться как в явной форме — в росте цен на все товары и услуги, по дина­мике кото­рых обычно и оце­ни­вают инфля­цию, так и в скры­той форме — в виде паде­ния про­из­вод­ства поль­зу­ю­щихся спро­сом това­ров и услуг, в появ­ле­нии их дефи­цита. К сры­той форме обес­це­не­ния денег отно­сится также неудо­вле­тво­ри­тель­ное исполь­зо­ва­ние име­ю­ще­гося эко­но­ми­че­ского и научно-тех­ни­че­ского потен­ци­ала обще­ства, рас­ши­ре­ние объ­ё­мов нату­раль­ного про­из­вод­ства и обмена и т.п. Скрытая форма харак­терна для ситу­а­ций, когда госу­дар­ство под видом борьбы с инфля­цией начи­нает в адми­ни­стра­тив­ном порядке регу­ли­ро­вать цены на раз­лич­ные товары и услуги, а также при­бе­гает к мерам по общему огра­ни­че­нию денеж­ной массы и кре­дита. Как пра­вило, эти меры сопро­вож­да­ются сохра­не­нием раз­ме­ров денеж­ных выплат тем, кто своей дея­тель­но­стью не спо­соб­ствует, а пре­пят­ствует эко­но­ми­че­скому раз­ви­тию (вклю­чая раз­лич­ного рода моно­по­ли­сти­че­ские обра­зо­ва­ния и бюро­кра­ти­че­ский аппа­рат самого госу­дар­ства). В таких слу­чаях мы одно­вре­менно можем наблю­дать эко­но­ми­че­ский спад, сокра­ще­ние денеж­ной массы и её обес­це­не­ние. Как известно, лекар­ствами, кото­рые не лечат, лечат болезнь, кото­рую не хотят выле­чить. Основной при­чи­ной инфля­ции было и оста­ется невы­пол­не­ние или неудо­вле­тво­ри­тель­ное выпол­не­ние госу­дар­ством воз­ло­жен­ных на него функ­ций при том, что оно регу­лярно с помо­щью нало­гов, сбо­ров, зай­мов и при­ну­ди­тель­ной эмис­сии, также неле­галь­ных мето­дов кор­руп­ци­он­ного порядка полу­чает и рас­хо­дует денеж­ные сред­ства на содер­жа­ние сво­его бюро­кра­ти­че­ского и кара­тель­ного аппаратов.■

Если вду­маться в содер­жа­ние 1-й и 2-й частей ста­тьи 75 Конституции РФ, то ста­но­вится оче­вид­ным, что соста­ви­тели нашего «основ­ного закона» были далеки от пони­ма­ния смысла денег и денеж­ной эмис­сии, а также необ­хо­ди­мых усло­вий её прак­ти­че­ской реа­ли­за­ции в целях посту­па­тель­ного раз­ви­тия обще­ства. С уче­том кор­рек­ти­ровки тео­ре­ти­че­ских пред­став­ле­ний и прак­ти­че­ских сто­рон денеж­ной эмис­сии ста­тья 75 Конституции РФ нуж­да­ется в поправке.

В насто­я­щее время в пер­вой части этой ста­тьи уста­нов­лено, что «денеж­ной еди­ни­цей в Российской Федерации явля­ется рубль. Денежная эмис­сия осу­ществ­ля­ется исклю­чи­тельно Центральным бан­ком Российской Федерации. Введение и эмис­сия дру­гих денег в Российской Федерации не допус­ка­ются». Вместо «денеж­ной эмис­сии» соци­ально и эко­но­ми­че­ски гра­мот­ным явля­лось бы ука­за­ние на то, что эмис­сия банк­нот, дено­ми­ни­ро­ван­ных в руб­лях, осу­ществ­ля­ется исклю­чи­тельно Центральным бан­ком Российской Федерации. При этом банк­ноты ЦБ РФ опре­де­ля­лись бы как еди­ная форма налично-денеж­ных обя­за­тельств рос­сий­ской бан­ков­ской системы. Введение и эмис­сия дру­гих банк­нот, дено­ми­ни­ро­ван­ных в руб­лях (но не самих денег), дей­стви­тельно, может быть запрещена.

Заметим, что в боль­шин­стве раз­ви­тых стран осо­бый пра­во­вой ста­тус банк­нот цен­траль­ных бан­ков как денеж­ного сред­ства заклю­ча­ется лишь в том, что в слу­чаях, если дого­во­ром между эко­но­ми­че­скими субъ­ек­тами не преду­смот­рены иные формы осу­ществ­ле­ния рас­чё­тов и пога­ше­ния обя­за­тельств, то оплата или пога­ше­ние долга банк­но­тами цен­траль­ного банка явля­ется закон­ной фор­мой уре­гу­ли­ро­ва­ния дол­го­вых отно­ше­ний. В слу­чае отказа кре­ди­тора от при­ня­тия от долж­ника банк­нот цен­траль­ного банка (в пога­ше­ние сво­его долга) это рас­смат­ри­ва­ется как непра­во­мер­ное затя­ги­ва­ние им сро­ков уре­гу­ли­ро­ва­ния обя­за­тельств (дол­го­вых отно­ше­ний). Вторая часть 75-ой ста­тьи Конституции РФ гла­сит, что «защита и обес­пе­че­ние устой­чи­во­сти рубля — основ­ная функ­ция Центрального банка Российской Федерации, кото­рую он осу­ществ­ляет неза­ви­симо от дру­гих орга­нов госу­дар­ствен­ной вла­сти». Данная фор­му­ли­ровка поз­во­ляет Банку России непра­во­мерно огра­ни­чи­вать свою задачу и соци­аль­ную ответ­ствен­ность лишь искус­ствен­ным под­дер­жа­нием валют­ного курса рубля, что само по себе имеет нега­тив­ные соци­ально-эко­но­ми­че­ские последствия.

Для срав­не­ния отме­тим, что основ­ной зако­но­да­тельно закреп­лен­ной зада­чей Федерального резерва США (испол­ня­ю­щего функ­ции цен­траль­ного банка) явля­ется «под­дер­жа­ние в дол­го­сроч­ном плане роста объ­ё­мов денег и кре­ди­тов сораз­мерно с воз­мож­но­стями эко­но­мики по уве­ли­че­нию про­мыш­лен­ного про­из­вод­ства так, чтобы эффек­тивно спо­соб­ство­вать дости­же­нию мак­си­маль­ной заня­то­сти насе­ле­ния, ста­биль­но­сти цен и уме­рен­ных про­цент­ных ста­вок по дол­го­сроч­ным кре­ди­там». (Federal Reserve Act, section 2A — Monetary Policy Objectives. 12 U.S.C. 225a. As added by act of November 16, 1977; and amended by acts of October 27, 1978; August 23, 1988; and December 27, 2000.).

Отметим также, что в насто­я­щее время в США суще­ствуют три формы (или про­граммы) кре­ди­то­ва­ния Федеральными резерв­ными бан­ками (кол­лек­тив­ным цен­траль­ным бан­ком США) ком­мер­че­ских бан­ков: основ­ная про­грамма рефи­нан­си­ро­ва­ния, вспо­мо­га­тель­ная про­грамма и про­грамма предо­став­ле­ния сезон­ных кре­ди­тов. По основ­ной про­грамме рефи­нан­си­ро­ва­ния кре­диты ком­мер­че­ским бан­кам предо­став­ля­ются обычно на один день. Но неболь­шие банки, кото­рые не имеют доступа к ресур­сам меж­бан­ков­ского рынка, могут полу­чать кре­диты на более дли­тель­ные сроки (несколько недель). По этой про­грамме кре­диты предо­став­ля­ются бан­кам, нахо­дя­щимся в целом в хоро­шем финан­со­вом поло­же­нии, по ставке, кото­рая при­мерно на один про­цент выше сред­не­ры­ноч­ной ставки про­цента на меж­бан­ков­ском рынке. Основной про­грам­мой рефи­нан­си­ро­ва­ния имеют право вос­поль­зо­ваться боль­шин­ство аме­ри­кан­ских ком­мер­че­ских бан­ков. Коммерческие банки, кото­рые не имеют права на полу­че­ние кре­дита по усло­виям основ­ной про­граммы рефи­нан­си­ро­ва­ния, кре­ди­ту­ются на усло­виях вспо­мо­га­тель­ной про­граммы рефи­нан­си­ро­ва­ния. Эта про­грамма пред­на­зна­чена для ока­за­ния помощи ком­мер­че­ским бан­кам, испы­ты­ва­ю­щим вре­мен­ные финан­со­вые затруд­не­ния. Процентная ставка по таким кре­ди­там на поло­вину про­цент­ного пункта выше ставки про­цента, взи­ма­е­мой в рам­ках основ­ной про­граммы. Условия полу­че­ния дан­ных кре­ди­тов явля­ются более жёст­кими. Однако кре­диты могут предо­став­ляться уже на несколько меся­цев. Цель тре­тьей про­граммы рефи­нан­си­ро­ва­ния заклю­ча­ется в предо­став­ле­нии сезон­ных кре­ди­тов неболь­шим бан­кам и кре­дит­ным орга­ни­за­циям, регу­лярно испы­ты­ва­ю­щим сезон­ные финан­со­вые труд­но­сти (напри­мер, бан­кам, заня­тым обслу­жи­ва­нием и кре­ди­то­ва­нием кли­ен­тов в сель­ско­хо­зяй­ствен­ных или курорт­ных рай­о­нах). Такие кре­диты предо­став­ля­ются сро­ком на девять меся­цев, по сред­не­ры­ноч­ным став­кам про­цента. В законе о Федеральной резерв­ной системе США опре­де­лены также осо­бые усло­вия кре­ди­то­ва­ния Федеральными резерв­ными бан­ками ком­мер­че­ских бан­ков, а также дру­гих юри­ди­че­ских и физи­че­ских лиц в ситу­а­ции, кото­рая гро­зит систем­ным бан­ков­ским кризисом.

В России, в отли­чие от США и дру­гих раз­ви­тых стран, Банк России зани­ма­ется рефи­нан­си­ро­ва­нием только крайне узкого круга «при­бли­жен­ных» ком­мер­че­ских бан­ков. При этом усло­вия рефи­нан­си­ро­ва­ния (активы, при­ни­ма­е­мые в каче­стве обес­пе­че­ния кре­ди­тов) сти­му­ли­руют сохра­не­ние экс­портно-сырье­вой струк­туры нашей экономики.■

К сожа­ле­нию, стал­ки­ва­ясь с неадек­ват­ным меха­низ­мом функ­ци­о­ни­ро­ва­ния денег (инфля­ция, кор­руп­ция, рос­кошь, нищета и т.д.), даже дума­ю­щие люди могут доста­точно легко впасть в заблуж­де­ние отно­си­тельно дей­стви­тель­ных при­чин этих нега­тив­ных явле­ний. А поли­ти­че­ские аван­тю­ри­сты полу­чают воз­мож­ность с лег­ко­стью, как это обычно бывает в исто­рии, вновь навя­зать обще­ству опас­ные идеи реше­ния раз­лич­ных соци­аль­ных про­блем посред­ством устра­не­ния денег, наци­о­на­ли­за­ции бан­ков или госу­дар­ствен­ного регу­ли­ро­ва­ния цен. При этом, есте­ственно, упус­ка­ется из виду, что все соци­аль­ные про­блемы порож­да­ются зло­упо­треб­ле­ни­ями пра­вом и вла­стью. Эти зло­упо­треб­ле­ния (впи­сы­ва­ясь в алгебру наси­лия и гео­мет­рию узур­па­ции соци­аль­ных прав, выстра­и­ва­е­мых в рам­ках граж­дан­ского обще­ства) все­гда обу­слов­лены дея­тель­но­стью раз­лич­ных моно­по­ли­сти­че­ских обра­зо­ва­ний и сопут­ствуют им. К таким обра­зо­ва­ниям, кстати, отно­сится и любое госу­дар­ство. Однако устра­нить зло­упо­треб­ле­ния пра­вом посред­ством уни­что­же­ния самого права (одним из инстру­мен­тов реа­ли­за­ции кото­рого явля­ются деньги) про­сто невоз­можно. Философски мыс­ля­щий чело­век, имея ясное пред­став­ле­ние о том, как функ­ци­о­ни­рует обще­ство, не будет рас­смат­ри­вать вопрос об устра­не­нии соци­ально неустра­ни­мого. Вместо этого он будет стре­миться найти меха­низмы, поз­во­ля­ю­щие избе­жать или ней­тра­ли­зо­вать нега­тив­ные побоч­ные эффекты от этих зло­упо­треб­ле­ний и про­ти­во­дей­ство­вать моно­по­ли­сти­че­ским устрем­ле­ниям отдель­ных лиц и соци­аль­ных групп.■

В этой связи уместно при­ве­сти выдержку из так назы­ва­е­мой «Исповеди» М. Бакунина рос­сий­скому импе­ра­тору Николаю I. В ней идео­лог рос­сий­ского рево­лю­ци­он­ного анар­хизма, будучи заклю­чен в Петропавловскую кре­пость, объ­яс­няет царю при­чины воз­ник­но­ве­ния у него мыс­лей о необ­хо­ди­мо­сти рево­лю­ци­он­ного пере­во­рота в России. «Когда обой­дешь мир, — пишет М. Бакунин, — везде най­дешь много зла, при­тес­не­ний, неправды, а в России, может быть, более чем в дру­гих госу­дар­ствах. Не оттого, чтоб в России люди были хуже, чем в Западной Европе; напро­тив я думаю, что рус­ский чело­век лучше, доб­рее, шире душой, чем запад­ный; но на Западе про­тив зла есть лекар­ства: пуб­лич­ность, обще­ствен­ное мне­ние, нако­нец, сво­бода, обла­го­ра­жи­ва­ю­щая и воз­вы­ша­ю­щая вся­кого человека.

Это лекар­ство не суще­ствует в России. Западная Европа потому ино­гда кажется хуже, что в ней вся­кое зло выхо­дит наружу, мало что оста­ется тай­ным. В России же все болезни вхо­дят во-внутрь, съе­дают самый внут­рен­ний состав обще­ствен­ного орга­низма. В России глав­ный дви­га­тель — страх, а страх уби­вает вся­кую жизнь, вся­кий ум, вся­кое бла­го­род­ное дви­же­ние души. Трудно и тяжело жить в России чело­веку, любя­щему правду, чело­веку, любя­щему ближ­него, ува­жа­ю­щему равно во всех людях досто­ин­ство и неза­ви­си­мость бес­смерт­ной души, чело­веку, тер­пя­щему одним сло­вом не только от при­тес­не­ний, кото­рых он сам бывает жертва, но и от при­тес­не­ний, пада­ю­щих на соседа!

Русская обще­ствен­ная жизнь есть цепь вза­им­ных при­тес­не­ний: выс­ший гне­тет низ­шего; сей тер­пит, жало­ваться не смеет, но зато жмет еще низ­шего, кото­рый также тер­пит и также мстит на ему под­чи­нен­ном. Хуже же всех при­хо­дится про­стому народу, бед­ному рус­скому мужику, кото­рый, нахо­дясь на самом низу обще­ствен­ной лест­ницы, уж никого при­тес­нять не может и дол­жен тер­петь при­тес­не­ния от всех по этой рус­ской же посло­вице: «Нас только лени­вый не бьет!»

Везде воруют и берут взятки и за деньги тво­рят неправду! — и во Франции, и в Англии, и в чест­ной Германии, в России же, я думаю, более чем в дру­гих госу­дар­ствах. На Западе пуб­лич­ный вор редко скры­ва­ется, ибо на каж­дого смот­рят тысячи глаз, и каж­дый может открыть воров­ство и неправду, и тогда уже ника­кое мини­стер­ство не в силах защи­тить вора.

В России же ино­гда и все знают о воре, о при­тес­ни­теле, о тво­ря­щем неправду за деньги, все знают, но все же и мол­чат, потому что боятся, и само началь­ство мол­чит, зная и за собою грехи… В России трудно и почти невоз­можно чинов­нику быть не вором. Во-пер­вых, все вокруг него кра­дут, при­вычка ста­но­вится при­ро­дою, и что прежде при­во­дило в него­до­ва­ние, каза­лось про­тив­ным, скоро ста­но­вится есте­ствен­ным, неиз­беж­ным, необ­хо­ди­мым; во-вто­рых, потому, что под­чи­нен­ный дол­жен сам часто в том или дру­гом виде пла­тить подать началь­нику, и нако­нец потому, что если кто и взду­мает остаться чест­ным чело­ве­ком, то и това­рищи и началь­ники его воз­не­на­ви­дят; сна­чала про­кри­чат его чуда­ком, диким, необ­ще­ствен­ным чело­ве­ком, а если не испра­вится, так пожа­луй и либе­ра­лом, опас­ным воль­но­дум­цем, а тогда уж не успо­ко­ятся, прежде чем его совсем не зада­вят и не сотрут его с лица земли.

Из низ­ших же чинов­ни­ков, вос­пи­тан­ных в такой школе, дела­ются со вре­ме­нем выс­шие, кото­рые в свою оче­редь и тем же самым спо­со­бом вос­пи­ты­вают всту­па­ю­щую моло­дежь, — и воров­ство и неправда и при­тес­не­ния в России живут и рас­тут, как тыся­че­член­ный полип, кото­рого как ни руби и ни режь, он нико­гда не уми­рает… Отчасти потому, что трудно отстать от ста­рой, зако­ре­не­лой при­вычки; отча­сти потому, что каж­дый затя­нут, запу­тан, обя­зан дру­гими вме­сте с ним воро­вав­шими и вору­ю­щими ворами; более же всего потому, что вся­кий уте­шает себя мыс­лью, что он будет дей­ство­вать так осто­рожно и поль­зу­ется такою силь­ною воров­скою же про­тек­циею, что нико­гда его пре­гре­ше­ния не дой­дут до Вашего слуха.

Один страх недей­стви­те­лен. Против такого зла необ­хо­димы дру­гие лекар­ства: бла­го­род­ство чувств, само­сто­я­тель­ность мысли, гор­дая без­бо­яз­нен­ность чистой сове­сти, ува­же­ние чело­ве­че­ского досто­ин­ства в себе и в дру­гих, а, нако­нец, и пуб­лич­ное пре­зре­ние ко всем бес­чест­ным, бес­че­ло­веч­ным людям, обще­ствен­ный стыд, обще­ствен­ная совесть! Но эти каче­ства, силы цве­тут только там, где есть для души воль­ный про­стор, [а] не там, где пре­об­ла­дает раб­ство и страх. Сих доб­ро­де­те­лей в России боятся, не потому, чтоб их не любили, но опа­са­ясь, чтобы с ними не заве­лись и воль­ные мысли…«. См. Классика рево­лю­ци­он­ной мысли домарк­сист­ского пери­ода: в 4 т. ⁄ Под общей ред. И. А. Теодоровича ⁄⁄ М. А. Бакунин. Т. 4. М., Изд-во Всероссийского обще­ства полит­ка­тор­жан и ссыльно-посе­лен­цев, 1935. С. 22-97.

Дж. Кейнс два­жды (в 1925 и в 1928 гг.) посе­щал СССР. Его пер­вая поездка состо­я­лась в составе деле­га­ции Кембриджского уни­вер­си­тета по при­гла­ше­нию Российской ака­де­мии наук по слу­чаю празд­но­ва­ния её 200-летия. Он побы­вал в Москве и Ленинграде; в Деловом клубе Высшего Совета Народного хозяй­ства (ВСНХ) высту­пил с двумя докла­дами: «Экономическое поло­же­ние Англии» («The Economic Position in England», 14 сен­тября) и «Экономический пере­лом в Англии» («The Economic Transition in England», 15 сентября).■

Кейнс Дж. М. Взгляд на Россию ⁄⁄ О сво­боде. Антология миро­вой либе­раль­ной мысли (I поло­вина XX века). М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 311.■

Там же. С 312.■

Кейнс Дж. М. Я — Либерал? ⁄⁄ О сво­боде. Антология миро­вой либе­раль­ной мысли (I поло­вина XX века). М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 303.■

Взаимосвязь денег и вла­сти осо­зна­вало и на неё ука­зы­вало доста­точно много социо­ло­гов, не до конца пони­мая, правда, что в основе её лежит меха­низм реа­ли­за­ции кре­дит­ных отно­ше­ний в обще­стве, опре­де­ля­ю­щий и усло­вия фор­ми­ро­ва­ния есте­ствен­ных прав и обя­зан­но­стей. Например, Т. Парсонс, рас­смат­ри­вая, как и боль­шин­ство эко­но­ми­стов, деньги лишь как сред­ство обмена, пред­ло­жил «истол­ко­вать власть в поли­ти­че­ском смысле тоже как сред­ство вза­и­мо­об­мена, хотя и отлич­ное от денег, но срав­ни­мое с ним». (Парсонс Т. Система совре­мен­ных обществ ⁄⁄ Пер. с англ. М.: Аспект Пресс, 1998. С. 233). Однако и власть, и деньги опре­де­ля­лись им как нечто апри­ори сто­я­щее «на входе» соци­аль­ной системы. Это нечто в соче­та­нии с дру­гими эле­мен­тами и сред­ствами обмена должно было про­из­во­дить полез­ные для системы эффекты «на выходе».■

Важно, правда, уточ­нить само поня­тие «обще­ствен­ное раз­ви­тие». Мы счи­таем, что это поня­тие при­об­ре­тает смысл только в слу­чае, если оно отра­жает и вьюв­ляет при­ра­ще­ния соци­аль­ных свя­зей, спо­соб­ству­ю­щих даль­ней­шему рас­кры­тию раз­но­об­раз­ных спо­соб­но­стей и воз­мож­но­стей чело­века в обще­стве. Если рас­смат­ри­вать обще­ство как форму вза­и­мо­дей­ствия людей, то обще­ствен­ное раз­ви­тие сле­дует опре­де­лить как про­цесс посто­ян­ного поиска, нахож­де­ния и вос­про­из­вод­ства адек­ват­ной системы прав и обя­зан­но­стей, поз­во­ля­ю­щей под­дер­жи­вать их необ­хо­ди­мый баланс в обще­стве. Причем адек­ват­ной эта система ока­зы­ва­ется тогда и до тех пор, пока она спо­соб­ствует есте­ствен­ному рас­ши­ре­нию кре­дит­ных отно­ше­ний в обще­стве. Только в этом слу­чае обес­пе­чи­ва­ются усло­вия для рас­кры­тия воз­мож­но­стей и спо­соб­но­стей инди­ви­дов, что про­яв­ля­ется в рас­ши­ре­нии сво­боды их твор­че­ства, углуб­ле­нии раз­де­ле­ния труда и одно­вре­менно в укреп­ле­нии соци­аль­ной инте­гра­ции, уровня соци­аль­ной вза­и­мо­за­ви­си­мо­сти и соци­аль­ного партнерства.■

Понятие есте­ствен­ных зако­нов и есте­ствен­ных прав было известно и исполь­зо­ва­лось в фило­со­фии с глу­бо­кой древ­но­сти. Выступая или в трак­товке боже­ствен­ных зако­нов или зако­нов при­роды, управ­ля­ю­щих инди­ви­ду­аль­ной и обще­ствен­ной жиз­нью чело­века, есте­ствен­ные законы исполь­зо­ва­лись как для обос­но­ва­ния боже­ствен­ной при­роды госу­дар­ства, вла­сти и обще­ства, так и про­ти­во­по­став­ля­лись поло­жи­тель­ным, или юри­ди­че­ским зако­нам, уста­нав­ли­ва­е­мым зако­но­да­тель­ной вла­стью для регу­ли­ро­ва­ния обще­ствен­ной жизни. Считается, правда, что есте­ственно-пра­во­вая док­трина наи­бо­лее широ­кое раз­ви­тие полу­чила на почве инди­ви­ду­а­лизма и либе­ра­лизма, поскольку уста­нов­ле­ние гра­ниц госу­дар­ствен­ной вла­сти выли­ва­лось в тре­бо­ва­ния соблю­де­ния есте­ствен­ных прав отдель­ных лиц, а также в стрем­ле­ния найти начала, опре­де­ля­ю­щие пра­виль­ное упо­треб­ле­ние чело­ве­че­ской сво­боды. Однако в этих кон­цеп­циях есте­ствен­ные права и сво­боды чело­века доста­точно часто трак­то­ва­лись как дан­ные свыше, а не полу­ча­ю­щие свое при­зна­ние в про­цессе вза­и­мо­дей­ствия людей. И если есте­ствен­ные права при­зна­ва­лись за чело­ве­ком от рож­де­ния, то его обя­зан­но­сти выво­ди­лись из нали­чия госу­дар­ства и обще­ства, кото­рые ока­зы­ва­лись наде­лен­ными боже­ствен­ными пол­но­мо­чи­ями. Примером такого под­хода может слу­жить широко раз­ре­кла­ми­ро­ван­ное изре­че­ние Ж.-Ж. Руссо о том, что «чело­век рож­да­ется сво­бод­ным, но повсюду он в око­вах». При этом ока­зы­ва­лись во мно­гом скры­тыми соци­аль­ные аспекты есте­ствен­ного права, кото­рые имеют лишь кос­вен­ное отно­ше­ние к про­блеме поло­жи­тель­ного права. Не выяс­нен­ной ока­зы­ва­лась и есте­ствен­ная при­рода появ­ле­ния и сохра­не­ния вла­сти. Во мно­гом по этой при­чине все тео­ре­ти­че­ские постро­е­ния, заяв­ляв­шие о благе целого, раз­ру­ша­лись, всту­пая в про­ти­во­ре­чие с есте­ствен­ным зако­ном чело­ве­че­ского раз­ви­тия. Более того, они слу­жили идео­ло­ги­че­ской осно­вой для появ­ле­ния раз­лич­ных форм тота­ли­тар­ной вла­сти, кото­рая, реа­ли­зуя себя в форме непра­во­мер­ного наси­лия, раз­ру­ша­ю­щего есте­ствен­ные основы сво­его сохра­не­ния, пре­пят­ство­вала созда­нию усло­вий, необ­хо­ди­мых для само­ре­а­ли­за­ции инди­ви­дов в про­цессе их сов­мест­ной дея­тель­но­сти, то есть для рас­кры­тия воз­мож­но­стей и спо­соб­но­стей чело­века, пони­ма­е­мого уже как сово­куп­ное целое.■

В каче­стве про­ти­во­веса ука­зан­ным тео­ре­ти­че­ским постро­е­ниям каж­дый раз появ­ля­лись так назы­ва­е­мые либе­раль­ные тео­рии, где во главу угла ста­ви­лась задача обес­пе­че­ния сво­боды отдель­ного чело­века в его стрем­ле­нии к само­ре­а­ли­за­ции и удо­вле­тво­ре­нию своих потреб­но­стей. Свобода чело­века опре­де­ля­лась в каче­стве его есте­ствен­ного права, кото­рое фор­мально при­зна­ва­лось огра­ни­чен­ным сво­бо­дой и пра­вами дру­гих людей. Но при этом гра­ницы ука­зан­ной сво­боды, как и опре­де­ле­ние есте­ствен­ного права, ока­зы­ва­лись раз­мы­тыми. В резуль­тате рас­кры­тие воз­мож­но­стей и спо­соб­но­стей чело­века как сово­куп­ного целого сво­ди­лось к воз­мож­но­сти само­ре­а­ли­за­ции отдель­ных инди­ви­дов или сво­боды для избран­ных, что на прак­тике пре­вра­ща­лось в идео­ло­ги­че­ское обос­но­ва­ние есте­ствен­ного права как права силь­ного и также выли­ва­лось в появ­ле­ние тота­ли­тар­ных режи­мов вла­сти. Для того чтобы вырваться из дан­ного пороч­ного круга, как нам пред­став­ля­ется, сле­дует не про­сто отка­заться от пре­тен­зии на позна­ние целого как цели и смысла чело­ве­че­ского раз­ви­тия, а сосре­до­то­читься на пони­ма­нии усло­вий, обес­пе­чи­ва­ю­щих дан­ное развитие.■

Понятие «кре­ди­тор» пред­по­ла­гает при­зна­ние его вклада дру­гими чле­нами обще­ства в виде наде­ле­ния опре­де­лен­ными пра­вами (форма фик­са­ции кото­рых может быть раз­лич­ной), к тому же кре­дит­ные отно­ше­ния невоз­можны без при­ня­тия долж­ни­ками на себя соот­вет­ству­ю­щих обя­за­тельств. Конечно, то или иное лицо, совер­ша­ю­щее доб­ро­де­тель­ный посту­пок, может в каче­стве сво­его рода оплаты испы­ты­вать удо­вле­тво­ре­ние от самого факта соб­ствен­ных дей­ствий или даже от само­по­жерт­во­ва­ния. Так посту­пают те, кого мы назы­ваем геро­ями, а также дру­зья и влюб­лен­ные. Но для того, чтобы ука­зан­ные дей­ствия при­об­рели необ­хо­ди­мый для раз­ви­тия обще­ства посто­ян­ный и мас­со­вый харак­тер, они нуж­да­ются в соот­вет­ству­ю­щем при­зна­нии со сто­роны тех, кому эта «бла­го­тво­ри­тель­ность» ока­зы­ва­ется. Более того, и любая доб­ро­де­тель также нуж­да­ется в при­зна­нии, поскольку в про­тив­ном слу­чае она может вырож­даться в мани­а­каль­ные устрем­ле­ния раз­лич­ного рода фана­ти­ков. Религиозные посту­латы и «обе­ща­ния» воз­на­граж­де­ния за доб­ро­де­тель в эсха­то­ло­ги­че­ской пер­спек­тиве можно, конечно, рас­смат­ри­вать как спо­соб закреп­ле­ния в созна­нии людей необ­хо­ди­мо­сти таких кре­дит­ных отно­ше­ний, кото­рые спо­соб­ство­вали бы раз­ви­тию чело­ве­че­ской лич­но­сти, а не пре­вра­ща­лись бы в фак­тор её потен­ци­аль­ного зака­ба­ле­ния, о чем наглядно сви­де­тель­ствует воз­мож­ность пере­рож­де­ния кре­дит­ных отно­ше­ний в ростов­щи­че­ские. Однако на прак­тике подоб­ные посту­латы стали слу­жить глав­ным обра­зом целям обос­но­ва­ния боже­ствен­ной при­роды госу­дар­ствен­ной вла­сти (как тео­кра­ти­че­ской, так и свет­ской), кото­рая, забыв о кре­дит­ной при­роде есте­ства зем­ных прав, тре­бо­вала от под­дан­ных лишь выпол­не­ния обя­зан­но­стей, ока­зы­ва­лась фор­мой наси­лия и закреп­ле­ния моно­поль­ных при­ви­ле­гий для опре­де­лен­ных соци­аль­ных групп. В резуль­тате, несмотря на стрем­ле­ние закре­пить основы госу­дар­ствен­ной вла­сти, леги­тим­ность госу­дар­ствен­ных струк­тур посто­янно ста­ви­лась под сомне­ние, а фило­соф­ские и соци­ально-поли­ти­че­ские док­трины пре­вра­ща­лись в поли­ти­че­ские мифы, сле­до­ва­ние кото­рым при­во­дило к мно­го­чис­лен­ным чело­ве­че­ским бедствиям.■

Существовало и суще­ствует, конечно, стрем­ле­ние сохра­нить права без учета обя­зан­но­стей, что на деле при­во­дило и при­во­дит к нару­ше­нию баланса, к дефор­ма­ции соот­вет­ствия между есте­ствен­ными пра­вами и обя­зан­но­стями чле­нов обще­ства и соци­аль­ных групп. При этом и быв­шие кре­ди­торы могут зло­упо­треб­лять сво­ими ранее вполне есте­ствен­ными пра­вами, если, пре­вра­ща­ясь на деле в долж­ни­ков, тре­буют сохра­не­ния за собой име­ю­щихся при­ви­ле­гий. На раз­лич­ных вре­мен­ных интер­ва­лах чело­ве­че­ской жизни такая дефор­ма­ция выра­жа­лась и выра­жа­ется в фак­тах экс­плу­а­та­ции, в соци­ально-поли­ти­че­ских кон­флик­тах и рас­па­дах соци­аль­ных и поли­ти­че­ских обра­зо­ва­ний. Стремление к экс­плу­а­та­ции может, кстати, про­яв­ляться в тре­бо­ва­ниях «соци­аль­ной спра­вед­ли­во­сти», если за этими тре­бо­ва­ни­ями скры­ва­ется лице­мер­ное стрем­ле­ние одних полу­чать больше, чем отда­вать, не при­ни­мая на себя вза­мен ника­ких обя­за­тельств. Иными сло­вами, идея «есте­ствен­ных прав» как основы соци­аль­ной спра­вед­ли­во­сти может транс­фор­ми­ро­ваться в непра­во­мер­ные тре­бо­ва­ния «соци­аль­ного равен­ства», кото­рые исполь­зу­ются в каче­стве ширмы для всех (вклю­чая пред­ста­ви­те­лей госу­дар­ствен­ной вла­сти), кто стре­мится к полу­че­нию для себя или сохра­не­нию за собой боль­ших прав, но пыта­ется укло­ниться от выпол­не­ния своих обя­за­тельств. Такому стрем­ле­нию спо­соб­ство­вало и то обсто­я­тель­ство, что по мере роста обще­ствен­ного орга­низма изме­ня­лась и форма фик­са­ции прав кре­ди­то­ров, ста­но­вясь все больше обез­ли­чен­ной (в виде опре­де­лен­ного соци­аль­ного ста­туса и зна­ков его отли­чия, госу­дар­ствен­ных рега­лий, а также денеж­ных инстру­мен­тов). В част­но­сти, про­изо­шло обез­ли­чи­ва­ние вла­сти, в том смысле, что не власть стала атри­бу­том кон­крет­ного чело­века как кре­ди­тора обще­ства, а чело­век стал нахо­диться при вла­сти; не чело­век стал «кра­сить место», а «место — чело­века». При этом не госу­дар­ство ока­зы­ва­лось кре­ди­то­ром обще­ства, а обще­ство — кре­ди­то­ром госу­дар­ства, ожи­дая, правда, от пред­ста­ви­те­лей вла­сти испол­не­ния опре­де­лен­ных обще­ственно полез­ных функ­ций. Среди части чле­нов обще­ства рас­про­стра­ни­лись и рабо­леп­ные поверх­ност­ные пред­став­ле­ния о том, что рас­пре­де­ле­ние основ­ных форм воз­на­граж­де­ния зави­сит от про­из­воль­ного усмот­ре­ния и реше­ния власть иму­щих, что только власт­ву­ю­щие и выше­сто­я­щие лица могут им что-то предо­ста­вить, дать что-то необ­хо­ди­мое (а могут и отнять, если захо­тят). Однако ука­зан­ное рабо­леп­ное отно­ше­ние к пред­ста­ви­те­лям вла­сти, кото­рое куль­ти­ви­ру­ется власть иму­щими, может сохра­няться лишь до тех пор, пока власть окон­ча­тельно не поте­ряет кре­дит дове­рия обще­ства. Несколько иная, но по своим послед­ствиям схо­жая транс­фор­ма­ция про­изо­шла и с день­гами как кре­дит­ным инстру­мен­том, кото­рый в про­цессе все более широ­кого исполь­зо­ва­ния дол­жен был при­об­ре­сти ано­ним­ный (обез­ли­чен­ный) по отно­ше­нию к кон­крет­ному кре­ди­тору харак­тер. Различные члены обще­ства стре­ми­лись, став обла­да­те­лями денег или долж­но­сти, обес­пе­чи­вать себе права и при­ви­ле­гии, не при­кла­ды­вая при этом осо­бых уси­лий и не ста­но­вясь кре­ди­то­рами обще­ства. Такое стрем­ле­ние, с одной сто­роны, уси­ли­вает кон­ку­рен­цию в борьбе за власть и обла­да­ние день­гами, что нередко доста­точно пла­чевно закан­чи­ва­ется для пред­ста­ви­те­лей пер­вой и дер­жа­те­лей вто­рых, а с дру­гой — ведет к деваль­ва­ции и паде­нию их авто­ри­тета. Оно все­гда при­во­дило и при­во­дит к обес­це­не­нию денег. Таким обра­зом, в любом слу­чае кре­дит­ная при­рода вла­сти и денег дает о себе знать.■

В исто­ри­че­ском плане про­цесс посто­ян­ного изме­не­ния общей орга­ни­за­ции, чис­лен­но­сти, усло­вий жиз­не­де­я­тель­но­сти и струк­туры управ­ле­ния обще­ством необ­хо­димо дол­жен был вклю­чать в себя появ­ле­ние более высо­кого уровня сво­боды и само­сто­я­тель­но­сти его чле­нов. Если гово­рить совре­мен­ным язы­ком, то на этапе появ­ле­ния денег в нем уже была не столь жест­кая власт­ная вер­ти­каль, какая могла суще­ство­вать в рам­ках неболь­шого пле­мени, скреп­лен­ного тес­ными род­ствен­ными узами. При этом денеж­ную форму при­зна­ния прав кре­ди­то­ров можно рас­смат­ри­вать как опре­де­лен­ную аль­тер­на­тиву и про­ти­во­вес тем пра­вам, кото­рыми ранее наде­ля­лись вожди племен.■

Поскольку деньги пред­став­ляют собой меха­низм орга­ни­за­ции и реа­ли­за­ции кре­дит­ных отно­ше­ний, поз­во­ля­ю­щих фор­ми­ро­вать систему есте­ствен­ных прав и обя­зан­но­стей чле­нов обще­ства, то совер­шен­ство­ва­ние формы денег, с одной сто­роны, отра­жает про­цесс соци­аль­ного раз­ви­тия, а с дру­гой — явля­ется кон­сти­ту­и­ру­ю­щим эле­мен­том этого раз­ви­тия. При этом любые дей­ствия, пре­пят­ству­ю­щие адек­ват­ному изме­не­нию формы денег, а также воз­врат к исполь­зо­ва­нию преж­них денеж­ных форм, сви­де­тель­ствуют о тор­мо­же­нии соци­аль­ного раз­ви­тия или о соци­аль­ном регрессе.■

Согласно тра­ди­ции, зало­жен­ной осно­ва­те­лями тео­рии дого­вор­ной при­роды госу­дар­ства, счи­та­ется, что для реа­ли­за­ции есте­ствен­ных прав граж­дан тре­бу­ется госу­дар­ство. С этим утвер­жде­нием можно было бы согла­ситься, если пони­мать под основ­ной зада­чей госу­дар­ства созда­ние усло­вий для под­дер­жа­ния и раз­ви­тия есте­ственно воз­ни­ка­ю­щих в обще­стве кре­дит­ных отно­ше­ний, одной из форм кото­рых явля­ется и соци­аль­ное стра­хо­ва­ние. Заметим также, что само поня­тие есте­ствен­ного права вряд ли могло появиться, если бы люди не стал­ки­ва­лись в своей дея­тель­но­сти с есте­ствен­ным при­зна­нием прав своих кре­ди­то­ров и при­ня­тием на себя опре­де­лен­ных обя­за­тельств по отно­ше­нию к ним. Представление об есте­ствен­ных пра­вах как о боже­ствен­ных уста­нов­ле­ниях, ско­рее всего, могло воз­ник­нуть лишь на отно­си­тельно высо­ком уровне раз­ви­тия чело­ве­че­ства, добраться до кото­рого люди могли только при соблю­де­нии этих прав и обя­зан­но­стей, находя адек­ват­ные формы для их фик­са­ции и реализации.■

При тра­ди­ци­он­ном под­ходе оста­ются невы­яс­нен­ными мно­гие вопросы. В част­но­сти, почему у кого-то из наших дав­них пред­ков вообще появи­лась идея поме­нять свой при­год­ный для инди­ви­ду­аль­ного упо­треб­ле­ния товар, напри­мер, на такой прак­ти­че­ски бес­по­лез­ный в то время для чело­ве­че­ской жиз­не­де­я­тель­но­сти металл, каким явля­лось то же золото? Как этот металл вообще мог ока­заться това­ром, не говоря уже о том, чтобы стать таким това­ром, кото­рый бы начал активно исполь­зо­ваться раз­лич­ными това­ро­про­из­во­ди­те­лями в обмен на резуль­таты своей дея­тель­но­сти? В суще­ству­ю­щих сего­дня трак­тов­ках роли и функ­ции денег этот вопрос не рас­кры­ва­ется. И не рас­кры­ва­ется он потому, что в боль­шин­стве эко­но­ми­че­ских тео­рий прак­ти­че­ски пол­но­стью игно­ри­ру­ется соци­аль­ная при­рода денег, а в рам­ках соци­аль­ных тео­рий недо­оце­ни­ва­ется их кре­дит­ная сущность.

Если отбро­сить пред­по­ло­же­ние, что всех людей вдруг вне­запно осе­нила боже­ствен­ная (или дья­воль­ская) идея исполь­зо­вать какой-либо товар в каче­стве денег (а не как товар), то сле­дует при­знать, что потреб­ность в день­гах не могла появиться в усло­виях про­стого това­ро­об­мена. Функции денег не мог начать выпол­нять ни один товар, обла­дав­ший вполне кон­крет­ной потре­би­тель­ной цен­но­стью (сто­и­мо­стью) и поль­зо­вав­шийся повы­шен­ным спросом.■

Процесс пре­вра­ще­ния денег в ано­ним­ный инстру­мент реа­ли­за­ции прав на полу­че­ние това­ров и услуг не мог не сопро­вож­даться обще­ствен­ным при­зна­нием соот­вет­ству­ю­щего вклада дер­жа­те­лей денег в про­из­вод­ство това­ров и услуг. Такое обще­ствен­ное при­зна­ние пер­во­на­чально могло воз­ник­нуть и сфор­ми­ро­ваться только в слу­чае, если име­лась воз­мож­ность полу­чить под эти инстру­менты кре­дит у про­из­во­ди­те­лей, чьи товары поль­зо­ва­лись повы­шен­ным спро­сом, то есть бла­го­даря кре­дит­ной при­роде денег и появ­ле­нию кре­дит­ных отно­ше­ний. Формой фик­са­ции этих кре­дит­ных отно­ше­ний, ско­рее всего, пер­во­на­чально высту­пали опре­де­лен­ные мате­ри­аль­ные атри­буты (как пра­вило, в виде укра­ше­ний), кото­рые исполь­зо­ва­лись также в каче­стве сакраль­ных сим­во­лов вла­сти, ука­зы­вав­ших на осо­бые соци­аль­ные права вождей пле­мен, ста­рей­шин и т.п. Вместе с тем, сам факт воз­ник­но­ве­ния кре­дит­ных отно­ше­ний (когда про­из­во­ди­тели това­ров повы­шен­ного спроса вме­сто непо­сред­ствен­ного обмена их на дру­гие товары стали предо­став­лять их в кре­дит) спо­соб­ство­вал росту цепочки этих отно­ше­ний, а вме­сте с ними — раз­ви­тию про­цесса раз­де­ле­ния труда в обще­стве, сле­до­ва­тельно, рас­ши­ре­нию мас­шта­бов и струк­туры товар­ного про­из­вод­ства. Ведь тот, кто полу­чал в кре­дит нуж­ный ему товар (а не вынуж­ден был менять его на соб­ствен­ную про­дук­цию), сам теперь ока­зы­вался в состо­я­нии предо­ста­вить кре­дит потре­би­те­лям сво­его товара. Это обес­пе­чи­вало воз­мож­ность и вызы­вало потреб­ность в росте кре­дит­ных инстру­мен­тов, пре­вра­щая про­из­вод­ство быв­ших «сакраль­ных атри­бу­тов» в само­сто­я­тель­ную сферу дея­тель­но­сти. Естественно, что в рам­ках этого про­цесса образ самих «сакраль­ных атри­бу­тов» как кре­дит­ных инстру­мен­тов пре­тер­пе­вал изме­не­ния, несколько деваль­ви­ро­вался. Наряду с укра­ше­ни­ями (про­из­вод­ство кото­рых сохра­ни­лось для наи­бо­лее круп­ных кре­ди­то­ров и пред­ста­ви­те­лей вла­сти) в каче­стве формы фик­са­ции кре­дит­ных отно­ше­ний стали в основ­ном исполь­зо­ваться мате­ри­алы для их про­из­вод­ства. Среди них осо­бую роль при­об­рели дра­го­цен­ные металлы, кото­рые, обла­дая такими свой­ствами как одно­род­ность, дели­мость без потери каче­ства, сохран­ность ока­за­лись наи­бо­лее при­год­ными для фик­са­ции став­ших коли­че­ственно раз­но­об­раз­ными прав раз­лич­ных кре­ди­то­ров (меры сто­и­мо­сти), а также для их обмена. Таким обра­зом, сакраль­ные атри­буты вла­сти, пер­во­на­чально отра­жав­шие обще­ствен­ное при­зна­ние есте­ствен­ного права кон­крет­ных кре­ди­то­ров, окон­ча­тельно обрели денеж­ную форму после того, как мас­штабы кре­дит­ных отно­ше­ний в обще­стве суще­ственно уве­ли­чи­лись. Произошедший в итоге рост про­из­вод­ства и появ­ле­ние новых това­ров спо­соб­ство­вали уско­рен­ной реа­ли­за­ции прав кре­ди­то­ров. Это и про­яви­лось в рас­ши­рен­ном исполь­зо­ва­нии кре­дит­ных инстру­мен­тов в каче­стве инстру­мен­тов това­ро­об­мена. В резуль­тате появи­лась обще­ствен­ная потреб­ность в мас­со­вом про­из­вод­стве быв­ших «сакраль­ных атри­бу­тов». Поскольку про­из­во­ди­тели дан­ных атри­бу­тов (имев­ших мар­ги­наль­ную потре­би­тель­ную сто­и­мость) нуж­да­лись прак­ти­че­ски во всех про­дук­тах, обла­да­ю­щих кон­крет­ными потре­би­тель­скими каче­ствами, это спо­соб­ство­вало росту общих объ­е­мов товар­ного про­из­вод­ства, как и даль­ней­шему спросу на кре­дит­ные инстру­менты, все более активно при­ме­няв­ши­еся в про­цессе обмена. Этим и объ­яс­ня­ется тео­ре­ти­че­ское «выве­де­ние» денег из про­стого товарообмена.■

Именно поэтому одним из основ­ных пока­за­те­лей сте­пени раз­ви­тия граж­дан­ского обще­ства явля­ется харак­тер, объ­ёмы и формы исполь­зо­ва­ния денег, вклю­чая уро­вень дове­рия к ним и то, насколько эффек­тивно они выпол­няют все свои функ­ции. При соблю­де­нии этих усло­вий сте­пень моне­ти­за­ции эко­но­мики можно рас­смат­ри­вать в каче­стве инди­ка­тора соци­аль­ной инте­гра­ции обще­ства. И наобо­рот, пока­за­тели неэф­фек­тив­ного функ­ци­о­ни­ро­ва­ния денег, вклю­чая инфля­цию и появ­ле­ние мно­же­ствен­но­сти слабо свя­зан­ных между собой денеж­ных сур­ро­га­тов (напри­мер, талоны и спец­рас­пре­де­ли­тели) сви­де­тель­ствуют о под­вер­жен­но­сти обще­ства высо­кому риску соци­аль­ного рас­пада и соци­аль­ного регресса.■

Заметим, что това­ро­об­мен не при­во­дит к обра­зо­ва­нию у сто­рон прав или обя­зан­но­стей. Обмен явля­ется лишь фор­мой реа­ли­за­ции уже имев­шихся у них прав, в част­но­сти, на те или иные товары или услуги. Более того, сам по себе обмен не обес­пе­чи­вает усло­вия для чело­ве­че­ского раз­ви­тия, воз­ник­но­ве­ния и рас­ши­ре­ния про­цесса раз­де­ле­ния труда, а явля­ется лишь его резуль­та­том. Человеческое раз­ви­тие нача­лось и про­дол­жа­ется только бла­го­даря тому, что между людьми есте­ствен­ным обра­зом стали воз­ни­кать раз­лич­ные формы кре­дит­ных отно­ше­ний. Когда одни люди, реа­ли­зуя име­ю­щи­еся у них спо­соб­но­сти, стали делиться резуль­та­тами своей дея­тель­но­сти с дру­гими, удо­вле­тво­ряя их потреб­но­сти, но не полу­чая вза­мен ничего, кроме обя­за­тельств в виде при­зна­ния ими прав своих кредиторов.■

Смысл двух­уров­не­вой бан­ков­ской системы заклю­ча­ется в том, что Центральный банк, высту­пая в роли банка бан­ков, дол­жен отве­чать за общее состо­я­ние и ста­биль­ность бан­ков­ской системы, надеж­ность бан­ков­ских рас­че­тов и денеж­ного обра­ще­ния. А отно­ше­ния с пред­ста­ви­те­лями реаль­ного сек­тора эко­но­мики закреп­ля­ются за ком­мер­че­скими бан­ками, коли­че­ство кото­рых должно быть доста­точ­ным для того, чтобы оце­ни­вать потреб­но­сти рынка и воз­мож­но­сти про­из­вод­ства тех или иных това­ров и услуг, обес­пе­чи­вая их про­из­во­ди­те­лей необ­хо­ди­мыми кре­дит­ными ресур­сами и одно­вре­менно — адек­ват­ным рас­ши­ре­нием объ­е­мов денеж­ной массы. Поясним, что рас­ши­ре­ние денеж­ной массы может быть резуль­та­том кре­дит­ной актив­но­сти ком­мер­че­ских бан­ков вслед­ствие того, что, выда­вая кре­диты (предо­став­ляя денеж­ные сред­ства заем­щи­кам) за счет средств, полу­чен­ных от своих кли­ен­тов (вклад­чи­ков), банки одно­вре­менно оста­ются обя­зан­ными испол­нять пору­че­ния дан­ных кли­ен­тов по осу­ществ­ле­нию рас­че­тов и пла­те­жей. Однако важно учи­ты­вать, что на прак­тике это ока­зы­ва­ется воз­мож­ным только в том слу­чае, если ком­мер­че­ские банки сами полу­чают кре­дит­ную под­держку со сто­роны Центрального банка. Естественно, объ­емы кре­дитно-денеж­ной эмис­сии, осу­ществ­ля­е­мой отдель­ными ком­мер­че­скими бан­ками, должны нахо­диться в опре­де­лен­ной про­пор­ции к вели­чине их соб­ствен­ных средств. От Центрального банка тре­бу­ется, с одной сто­роны, обес­пе­чи­вать кон­троль и над­зор за кре­дит­ной поли­ти­кой ком­мер­че­ских бан­ков, опре­де­ляя пока­за­тели доста­точ­но­сти и соот­вет­ствия соб­ствен­ных средств банка раз­ре­шен­ным объ­е­мам кре­дитно-денеж­ной эмис­сии. С дру­гой сто­роны, на Центральном банке (и на бан­ков­ской системе в целом) должна лежать ответ­ствен­ность за то, чтобы денеж­ные обя­за­тель­ства ком­мер­че­ских бан­ков перед всеми кли­ен­тами (за мину­сом обя­за­тельств по выплате про­цен­тов) были испол­нены в пол­ном объ­еме неза­ви­симо от банк­рот­ства и воз­мож­ной лик­ви­да­ции банка как юри­ди­че­ского лица. Иными сло­вами, дея­тель­ность Центрального банка должна слу­жить гаран­тией кре­ди­то­рам и вклад­чи­кам всех ком­мер­че­ских бан­ков в том, что они все­гда будут иметь воз­мож­ность исполь­зо­вать сред­ства, нахо­дя­щи­еся на сче­тах в ком­мер­че­ских бан­ках (денеж­ные обя­за­тель­ства ком­мер­че­ских бан­ков) в каче­стве денег. В свою оче­редь, обес­пе­че­нием того, что Центральный банк смо­жет эффек­тивно выпол­нять дан­ные задачи, не допус­кая инфля­ции, потери дове­рия к бан­ков­ской системе и день­гам, должны слу­жить как его соб­ствен­ный капи­тал, так и стра­хо­вой или резерв­ный фонд бан­ков­ской системы в целом. Кроме того, Центральный банк не дол­жен иметь само­сто­я­тель­ных ком­мер­че­ских инте­ре­сов, а дей­ство­вать в инте­ре­сах не только всех бан­ков, но и их кре­ди­то­ров и вклад­чи­ков. Следовательно, он дол­жен поль­зо­ваться дове­рием граж­дан­ского обще­ства, выпол­няя ряд функ­ций, харак­тер­ных для органа госу­дар­ствен­ной вла­сти, и одно­вре­менно быть неза­ви­си­мым от поли­ти­че­ской вла­сти, впро­чем, как и бан­ков­ская система в целом.■

Имеется в виду рос­сий­ская импе­ра­трица Елизавета Петровна (1709-1761).

Монтескье Ш. Л. О духе зако­нов. Глава XIV. Почему век­сель­ный курс стес­ни­те­лен для дес­по­ти­че­ских государств.■

Часть опуб­ли­ко­ван­ных ста­тей автора пред­став­лена в Интернете на сайтах [www.martynenko.info ⁄ www.martynenko-info.ru].■

В моно­гра­фиях Мартыненко В.В. «Социология денежно-финан­со­вых отно­ше­ний» (2004) и «Неизвестная поли­тика банка России» (2004) пред­став­лен прин­ци­пи­ально новый под­ход к ана­лизу сущ­ност­ных харак­те­ри­стик денег и эво­лю­ции денеж­ных форм, пред­ло­жена новая соци­ально обу­слов­лен­ная фило­со­фия денеж­ной поли­тики и кон­цеп­ция обес­пе­че­ния ста­биль­но­сти денежно-кре­дит­ной системы. Сформулированы и тео­ре­ти­че­ски обос­но­ваны кон­крет­ные меры по транс­фор­ма­ции роли и места денеж­ной вла­сти в общей системе раз­де­ле­ния вла­стей как пред­по­сылки раз­ви­тия граж­дан­ского обще­ства и пре­одо­ле­ния внут­рен­них про­ти­во­ре­чий демо­кра­ти­че­ского устрой­ства государства.

В моно­гра­фии «Идеология про­тив эко­но­мики» (2005) пред­став­лены резуль­таты раз­ра­ботки мето­до­ло­гии выяв­ле­ния соци­аль­ных инди­ка­то­ров, харак­те­ри­зу­ю­щих про­цесс транс­фор­ма­ции поли­тики власт­ных струк­тур из соци­ально вос­тре­бо­ван­ной в эко­но­ми­че­ски неоправ­дан­ную, веду­щий к утрате поли­ти­че­ской систе­мой внут­рен­них ресур­сов и воз­мож­но­стей сво­его обновления.

Монография «Кальдера госу­дар­ствен­ной вла­сти» (2005) посвя­щена резуль­та­там иссле­до­ва­ния сущ­но­сти и двой­ствен­ной роли госу­дар­ства, внут­рен­них зако­но­мер­но­стей и про­ти­во­ре­чий дан­ной кате­го­рии, тео­ре­ти­че­ских и прак­ти­че­ских про­блем вза­и­мо­дей­ствия поли­ти­че­ского и граж­дан­ского обще­ства, вклю­чая поли­тико-эко­но­ми­че­ские и соци­аль­ные аспекты финан­со­вых и денежно-кре­дит­ных отно­ше­ний. В ней пред­став­лены методы оценки при­ни­ма­е­мых госу­дар­ствен­ной вла­стью обще­ственно зна­чи­мых реше­ний, сте­пени их соот­вет­ствия объ­ек­тив­ным потреб­но­стям и воз­мож­но­стям сба­лан­си­ро­ван­ного соци­ально-эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия; кон­цеп­ции и прак­ти­че­ские реко­мен­да­ции по опти­ми­за­ции функ­ций испол­ни­тель­ной, зако­но­да­тель­ной, судеб­ной, а также «денеж­ной» властей.

Дальнейшее раз­ви­тие ука­зан­ные кон­цеп­ции, их фило­соф­ское осмыс­ле­ние и обос­но­ва­ние пред­ло­жен­ных реко­мен­да­ций полу­чили в после­ду­ю­щих науч­ных ста­тьях, а также моно­гра­фиях В. В. Марты-ненко: «Социальная эпи­сте­мо­ло­гия и поли­тика» (2008), «Социальная мат­рица поли­ти­че­ского зна­ния» (2008), «Гражданское обще­ство: от поли­ти­че­ских спе­ку­ля­ций и идео­ло­ги­че­ского тумана к соци­аль­ному зна­нию и осо­знан­ному выбору» (2008).

В ука­зан­ных моно­гра­фиях подробно опре­де­лено содер­жа­ние новых меж­дис­ци­пли­нар­ных направ­ле­ний соци­аль­ных иссле­до­ва­ний и обос­но­вана необ­хо­ди­мость их углуб­лен­ного науч­ного раз­ви­тия. Раскрыта тео­рия кре­дит­ной при­роды фор­ми­ро­ва­ния соци­аль­ных прав и системы соци­аль­ного стра­хо­ва­ния, соци­аль­ного смысла денеж­ной вла­сти и денеж­ной эмис­сии. Представлено новое соци­ально-фило­соф­ское про­чте­ние денег как кате­го­рии соци­аль­ного права и формы иден­ти­фи­ка­ции обще­ствен­ного устрой­ства. Выявлено соци­ально-поли­ти­че­ское зна­че­ние исто­ри­че­ской эво­лю­ции денеж­ных форм, опре­де­лено содер­жа­ние, уточ­нены цели и методы осу­ществ­ле­ния соци­аль­ной поли­тики и стра­те­гии соци­аль­ного стра­хо­ва­ния всех чле­нов обще­ства, роль этих струк­тур в систем­ном обес­пе­че­нии сба­лан­си­ро­ван­ного соци­ально-эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия и предот­вра­ще­нии риска соци­аль­ного рас­пада. Объяснены при­чины соци­ально-поли­ти­че­ских транс­фор­ма­ций кон­цеп­ции граж­дан­ского обще­ства. В свете совре­мен­ного есте­ствен­но­на­уч­ного и соци­аль­ного зна­ния про­из­ве­дена оценка тео­ре­ти­че­ского насле­дия и тра­ди­ци­он­ных трак­то­вок взгля­дов Аристотеля, Т. Гоббса, Дж. Локка, Г. Гегеля, О. Конта, К. Маркса и дру­гих веду­щих пред­ста­ви­те­лей поли­ти­че­ской фило­со­фии на про­блемы госу­дар­ства и граж­дан­ского обще­ства. Объясняются при­чины и обсто­я­тель­ства воз­рож­де­ния науч­ного и прак­ти­че­ского инте­реса к про­бле­ма­тике граж­дан­ского обще­ства в настоящее время.■