Все права на данную статью принадлежат автору. Любое воспроизведение, перепечатка, копирование, ввод в компьютерную память или иные подобные системы распространения и иные действия в отношении данной статьи полностью или частично производятся только с разрешения автора, за исключением случаев цитирования в объёме, оправданном целью цитирования, или иных способов использования, допускаемых применимым законодательством. Любое разрешённое использование допускается с обязательным указанием названия статьи, её автора и адреса статьи в Интернете. Запросы на приобретение или частичное воспроизведение данной статьи присылайте на адрес электронной почты: .

часть первая

 современной России марксистская идеология, на фоне крупных социально-экономических и политических провалов государственной власти, вновь находит достаточно широкую поддержку не только среди населения старшего возраста, но и у радикально настроенной молодежи страны. В определенной мере в этом нет ничего удивительного, поскольку, эксплуатируя идею социальной справедливости, представители указанной идеологии всегда выступали с притязанием на знание величайшего предназначения человечества.

Их не смущали и не смущают голые факты, свидетельствующие о крайней неэффективности административно-командной системы регулирования общественной жизнью, названной «реальным социализмом». Всегда находятся «мыслители», которые будут доказывать, что ошибочна не сама идея, а ее конкретное воплощение теми или другими лицами. Например, всем указаниям на то, что факт крушения «реального социализма» в СССР и распада «социалистического лагеря» свидетельствует о полной дискредитации марксизма, по-прежнему противостоят утверждения, будто бы «советский социализм» вообще не имел ничего общего с настоящим марксизмом, или рассуждения на тему того, что были допущены существенные искажения марксистской теории в процессе ее реализации на практике; но сама теория Маркса (якобы научно доказавшего закономерность замены капитализма коммунистическим общественным устройством), за исключением некоторых несущественных погрешностей, остается истинно верной. Коммунистическая идеология (как антирелигиозная религия) подкупает фантастическим обещанием преодолеть все бесчисленные страдания исторического прошлого и настоящего, установить общественные отношения, которые будет означать реализацию идеи подлинного гуманизма, достижение истинной справедливости на земле, способной объединить всё человечество. В этом заключался не только утопизм марксизма, но и возможность его использования политической властью для обоснования любых бесчеловечных экспериментов с обществом и отдельной личностью. Проблема ещё и в том, что утрата веры в себя, в свои силы и творческие возможности, что и наблюдается в нашей стране, благодаря политике Правительства и Банка России, всегда приводит к распространению в обществе интеллектуального цинизма и нигилизма. А это, в свою очередь, способствует тому, что вновь всерьез будет поставлен вопрос о возможном воскресении коммунистической идеологии. Это, кстати, уже отчетливо проявляется в установках на «левый поворот» современных радикальных и экстремистских политических группировок, явно соблазнившихся идеей «оживить труп» марксизма-ленинизма, который, как это ни парадоксально звучит, оказался — «живее всех живых».

Более того, несмотря на то, что формально коммунистические подходы к управлению страной, в частности, командно-административные методы руководства экономикой считаются «прошлым днем», со второй половины 90-х годов прошедшего столетия они вновь все отчетливее проявляются в экономической политике российского псевдодемократического и псевдолиберального государства. Концептуальные ошибки марксистской теории, к сожалению, пустили глубокие корни в умах и воззрениях многих наших социологов, экономистов и политиков, что находит свое проявление в принятии экономически необоснованных и глубоко порочных законов и подзаконных актов, регулирующих экономическую и политическую жизнь в обществе. В обществе и в политическом руководстве сохраняется догматическая советская шкала ценностей и приоритетов, которая выливается в попытки воссоздания советской модели государства (символом которой является сумма двух смертоносных орудий в обрамлении колосьев) в его российском постперестроечном «розливе» при одновременном желании получить евро-американское гражданское общество со шведско-финским социальным уклоном. При этом многие решения и действия политиков, которые считают, что они не придерживаются марксистской теории или идеологии, на деле обусловлены влиянием её укоренившихся стереотипов и догм. В результате оказывается, что многие политики, экономисты и социологи (на словах отрицающих марксистко-ленинскую идеологию) по-прежнему призывают нас следовать духу ее порочной практики, ²  что, как показал опыт СССР, чревато не только исправительно-трудовыми колониями и экономическим застоем, но и развалом единого государства.

Все это вызывает необходимость выявления и раскрытия концептуальных ошибок марксистской экономической теории, марксистского понимания государства и его роли в социально-экономической жизни общества. В своих работах (см. например: Мартыненко В. В.  «Марксистское учение» как катахреза. Алогизмы марксистских взглядов на государство, теории прибавочной стоимости и эксплуатации в свете современных проблем российского общества  // Часть 1: Научно-общественный журнал «Наука. Политика. Предпринимательство», 2004, № 3. С. 105-126. Часть 2: Научно-общественный журнал «Наука. Культура. Общество», 2005, № 1. С. 147-162; Мартыненко  В. В.  Идеология против экономики.  — М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2005. — 238 с.; а также выходящую в текущем году в издательском доме «Академия» монографию: Мартыненко  В. В.  «Кальдера государственной власти» ) мы достаточно много внимания уделили этим проблемам. Однако в данном случае мы хотели бы обратить внимание читателей на полученный нами своего рода побочный результат проведенного комплексного критического анализа марксистской теории, ее идеологических и политических последствий. Исследуя труды классиков марксизма, а также работы различных экономистов, социологов и политиков прошлого и современности, мы сначала не обратили особого внимания на одно утверждение американского экономиста и общественного деятеля Линдона Ларуша, младшего. ³  Он, в частности, написал о том, что Ф. Энгельс принадлежал к команде могущественного представителя британской олигархии, лидера партии вигов (в последующем преобразованной в либеральную партию), «трех кратного» министра иностранных дел, «двух кратного» премьер-министра Великобритании, лорда Пальмерстона ⁴  и выполнял функции одного из кураторов К. Маркса. Это утверждение первоначально показалось нам слишком надуманным. Как известно, большинство исследователей оценивают Энгельса как друга и соратника Маркса, хотя и отмечают, что отношения Маркса и Энгельса были непохожи на отношения Маркса со всеми остальными его друзьями (отношения учителя и учеников, с одной стороны, и отношения бывших единомышленников, ставших врагами — с другой). Не слишком большое значение мы придавали и тому факту, что после революции 1848-49 годов среди ведущих европейских стран только Англия согласилась предоставить Марксу, как и большинству других революционеров, политическое убежище. Несколько большее недоумение вызывал, конечно, тот факт, что, хотя К. Маркс более тридцати лет (с 1849 г. и до своей смерти в 1883 г.) жил в Лондоне, где и написал свой «Капитал» (1867), его первое издание на английском языке состоялось только после смерти Маркса, в конце 1886 года: через 20 лет после появления «Капитала» в Германии. К этому времени «Капитал» уже 15 лет существовал также в изданиях на французском и русском языках. Отметим и тот факт, что в предисловии к английскому изданию Ф. Энгельс написал, что теория Маркса «представляет собой результат длившегося всю его жизнь изучения экономической истории и положения Англии, … это изучение привело к выводу, что, по крайней мере в Европе, Англия является единственной страной, где неизбежная социальная революция может быть осуществлена всецело мирными и легальными средствами». Между тем из текста «Капитала» этот вывод не вытекает. Большее удивление вызвал тот факт, что и произведение Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», написанное им во время его первого пребывания в этой стране (1842-44), было опубликовано впервые в Германии на немецком языке. Первое же его издание на английском языке состоялось только спустя 50 лет, то есть, когда те, о чьем положении писал Энгельс, отошли в мир иной. Более того, при жизни Маркса ни одно из его «классических» произведений (впрочем, как и работ Энгельса) не было опубликовано в Англии. За два года до смерти Маркса английский экономист Дж. Рай (1845-1915) в статье, опубликованной в «Contemporary Review» («Современном обозрении») заметил: «Удивительное, но весьма значимое обстоятельство заключается в том, что Карл Маркс меньшего всего был известен в стране, где жил и работал последние 30 лет. Его слово облетело весь мир и вызвало в определённых местах такие отголоски, которые правительства не могут ни допустить, чтобы они продолжали звучать, ни заглушить их; но здесь, где оно было произнесено, его голос был едва слышен». ⁵ 

Эти факты, а также дальнейшее изучение работ, жизни и деятельности Маркса и Энгельса заставили нас более внимательно отнестись к заявлению Л. Ларуша. В этой связи хотелось бы также обратить внимание читателей на относительно недавно изданную в Лондоне монографию британского публициста Фрэнсиса Уина, посвященную исследованию жизни и деятельности К. Маркса (см.: Wheen Fr. Karl Marx: a life. — L.: Fourth Estate, 1999. — 431 p.). В 2003 году она была опубликована (с незначительными сокращениями) на русском языке (см.: Уин  Ф. Карл Маркс. / Пер. с англ. — М.: «Издательство АСТ», 2003. — 428 с.). Особо подчеркнем, что в этой монографии автором не только не поднимается вопрос о возможной заинтересованности в деятельности К. Маркса британских властей, наоборот, Ф. Уина можно, скорее, обвинить в явной и некритичной апологетике марксизма. Однако достаточно добросовестно собранные им материалы заставляют о многом задуматься. Опираясь на указанные материалы, а также другие источники (включая работы и письма К. Маркса и Ф. Энгельса), мы и хотели бы предложить читателям собственную версию развития событий. При этом за читателями мы оставляем и окончательный ответ на вопрос: не проглядывают ли за созданием и распространением «марксистского учения» уши так порицаемого истинными марксистами-ленинцами британского империализма?

Прежде всего, зададимся вопросом: каким образом и когда Ф. Энгельс (если предположить, что он входил в команду лорда Пальмерстона) мог быть завербован британскими спецслужбами? Для этого обратимся к некоторым фактам из его биографии. Энгельс родился 28 ноября 1820 года в набожной и трудолюбивой немецкой семье. Его предки жили в Вуппертале (два старинных города — Бармен и Элберфельд — впоследствии слились и образовали один город — Вупперталь, Рейнская провинция Пруссии) и более 200 лет зарабатывали на жизнь сельским хозяйством. Но затем занялись более доходным бизнесом — торговлей текстилем. Известно, что отец Энгельса, тоже Фридрих Энгельс, расширил данную деятельность, построив в 1837 году в партнерстве с двумя братьями Эрмен сначала текстильную фабрику в Англии, в Манчестере (1837), и только четыре года спустя (в 1841) — в Германии (в Бармене и Энгельскирхене). В год открытия текстильной фабрики в Манчестере юный Энгельс оканчивает школу (в свидетельстве об окончании которой отмечено, что он «полагает, что имеет намерение заняться бизнесом в качестве карьеры»). В 1838 г. он начал обучение бизнесом в Бремене, где отец подыскал ему место клерка без жалованья в торгово-экспортной компании. Однако биографы Энгельса полагают, что бизнес его никогда не интересовал, хотя он всегда умел скрывать свои истинные занятия и убеждения, включая раннее увлечение идеями либерализма и свою подверженность «демократической лихорадке», от родителей. Отмечается, что они даже не догадывались о том, что их сын, работая клерком, сочинял хоралы, пробовал себя в поэзии, затем в политической прозе, не говоря уже об его пристрастии к пиву. Возможно, это и правда, но ряд имеющихся фактов позволяют предположить, что его родители имели достаточно полное представление о том, чем на самом деле занимается их сын. Дело, в частности, в том, что отец Энгельса, скоре всего, был также связан с британскими спецслужбами. В противном случае маловероятно, что ему, простому немецкому торговцу, позволили бы открыть хлопчатобумажную фабрику в Манчестере. Ведь в то время хлопок был самым важным и прибыльным (после опиума) товаром для Англии, на котором расцветала британская торговля и «Британская ост-индская компания», а текстильная промышленность находилась под контролем самых богатых людей, принадлежавших к высшему обществу Лондона (в том числе — лорда Пальмерстона). Очень может быть, что именно под контролем группы лорда Пальмерстона в конечном итоге оказались оба (сын и отец) Фридриха Энгельса. Косвенным образом об этом свидетельствует и тот факт, что Энгельс, проработав два года (1842-1844 гг.) в фирме своего отца в Англии, внезапно оставил работу, но при этом не разорвал с отцом хороших отношений, а примерно через шесть лет (в конце 1850 г.) — вновь возвращается на старое место, что, как ни странно, также не вызвало никаких возражений уже со стороны партнеров Энгельса. Не решенным, однако, остается вопрос о том, почему молодой Энгельс внезапно покидает Манчестер, где к тому времени у него, кстати, появилась любовница (Мэри Бернс, к которой он, как покажет время, действительно, был сильно привязан). Ответ на этот вопрос может быть связан с известными фактами его жизни в Манчестере: он хорошо проявил себя и на хлопковой бирже, и в изучении жизни пролетарского Ланкашира, и в общении с представителями различных политических и экономических течений (чартистами, социалистами-оуэнистами и др.). Скорее всего, именно тогда он и был замечен британскими спецслужбами и политическими кругами (причем близкого Энгельсу либерального направления), с которыми он мог достигнуть взаимовыгодного соглашения. Например, о том, что британские власти будут поддерживать любые революционные начинания и порывы Энгельса, но только на континенте, а не в Англии. Возможно, они согласовали и все вопросы с отцом Энгельса ⁶  и его партнерами, так что внезапный уход и не менее внезапное возвращение Энгельса в бизнес ни у кого не вызвало не нужных вопросов. Забегая вперед, отметим также, что в своё время Энгельс будет снабжать Маркса информацией о конфиденциальных сторонах хлопковой торговли, экспертными обзорами ситуаций на международных рынках и т.п., которые, вряд ли, могли быть доступными простому менеджеру текстильной фабрики. Очень может быть, что британские власти (на основе данных своей резидентуры в Европе) могли специально обратить особое внимание Энгельса и на молодого К. Маркса. Если предположить, что Энгельс получил от британских властей специальное задание для развития революционной деятельности в Германии и других странах континентальной Европы, то становится более понятным тот факт, что, уезжая из Англии в Германию, он предварительно наведывается в Париж к Марксу, с которым до этого едва был знаком. ⁷ 

Встреча Маркса и Энгельса состоялась в августе 1844 года. О ней известно только то, что после нескольких аперитивов в «Кафе-де-ля-Режанс» ⁸ , излюбленном месте Вольтера и Дидро, Энгельс был приглашен для продолжения разговора в гости к Марксу. Этот разговор затянулся на десять дней и ночей и был отмечен несчётным количеством выпитого красного вина. Завершился он тем, что они поклялись друг другу в вечной дружбе. И хотя, как правило, клятвы в вечной любви и дружбе, высказанные на пьяную голову, долго не живут, близкие отношения Макса с Энгельсом сохранились до конца его жизни. Лишь однажды, в начале 1863 г., их отношения оказались на грани разрыва. Тогда умерла возлюбленная Энгельса Мэри Бернс, а Маркс не только не приехал на похороны, но счел для себя возможным выразить свои «соболезнования» в письме следующим образом: «… Не лучше было бы, чтобы вместо Мэри умерла моя мать, которая в любом случае жертва различных физических недугов и уже достаточно пожила на этом свете?». Основную же часть его «письма с соболезнованиями» составляло перечисление своих материальных проблем по оплате различных долгов и нескрываемое желание скорее получить от Энгельса очередную порцию денег. ⁹  Даже у Энгельса подобное отношение «друга» вызвало резко негативную реакцию и желание порвать с ним. ¹⁰  Возможно, если бы их отношения с Марксом действительно строились только на дружеских началах, это свое желание он бы реализовал. Маркс, правда, почувствовав это, попытался позже извиниться и оправдаться перед Энгельсом. ¹¹ 

Однако, как бы то ни было, достаточно странным представляется тот факт, что ни Маркс, ни Энгельс так никогда ничего не написали об их легендарной встрече и их разговоре в Париже в августе 1844 года. Единственное, о чем сообщил Энгельс сорок лет спустя, так это то, что во время нее обнаружилась «полная общность взглядов на все теоретические проблемы», после чего и началась их «совместная работа» с Марксом. Это краткое резюме не позволяет понять, ни почему эту остановку Энгельса в Париже можно с полным основанием назвать десятью днями, которые потрясли мир, ни  почему и чем Энгельса (а, скорее всего, и британские спецслужбы) привлек к себе именно Маркс.