М арксистский подход к определению основных черт коммунистического общества в какой-то мере базируется на оценке первобытнообщинного строя, который также определялся как первобытнообщинный коммунизм. Диалектическое единство этих двух форм организации общества основоположники марксизма видели в том, что в каждом из них основной формой собственности является общественная, или общинная собственность. Они оговариваются, правда, что частная собственность появляется уже в первобытной общине, но распространяется только на некоторые предметы. В последующем они отмечают, что частная собственность образуется повсюду в интересах повышения производства и развития обмена. Однако, в соответствии с законами диалектики, как они считали, частная собственность должна была пройти свой путь и из фактора развития производства превратиться в его тормоз. По их мнению, это должно было случиться на этапе капитализма в результате централизации и концентрации капитала в руках ограниченного круга собственников, монополистов. Преодоление негативных последствий монополизма они видели в социалистическом обобществлении всех средств производства. Получалось, что в результате диалектических преобразований появившаяся частная собственность должна была исчезнуть, а общественная собственность получить свое новое рождение. Общественное устройство, в котором частная собственность исчезает, и был определен ими в качестве коммунистического строя.
На первый взгляд кажется, что данное положение марксистской теории основано на понимании ими законов диалектики (которая, как известно, изучает все явления в их развитии, а, следовательно, во взаимосвязи) и тоже выглядит достаточно логичным. Однако если разобраться, то начинаешь сомневаться в правильности понимания основоположниками марксизма проявления законов диалектики в социально-экономической и политической жизни общества. Дело в том, что, во-первых, общественная, или общинная собственность в первобытном коммунизме не являлась фактором или условием экономического прогресса и, кстати, не рассматривалась основоположниками марксизма в качестве такого фактора. Во-вторых, даже если предположить отсутствие частной собственности в первобытной общине, то не ясным остается вопрос о том, какие силы персонифицировали в то время развитие производительных сил. Ведь, исходя из положений того же марксизма, во всех остальных рассматриваемых общественно-экономических формациях эти силы персонифицировались в соответствующих классах собственников. Таким образом, с точки зрения законов диалектики в концепции основоположников марксизма появляется определенный алогизм.
Никакого алогизма, логического разрыва или противоречия не было бы, если бы основоположники марксизма обратили внимание на специфический «класс» частных собственников в первобытной общине: собственников своей рабочей силы. Иными словами, обратили бы внимание на ту форму частной собственности, которая является общей для всех, но индивидуальной для каждого. Физическая сила, ум, изобретательность, способность и желание к применению и развитию своих навыков и т.д. позволяли конкретным представителям первобытного общества выживать, кормить и одевать себя, своих соплеменников, обеспечивать условия своего дальнейшего развития, процесса разделения труда. При этом распределение материальных благ, возможно, и напоминало в чем-то определенный основоположниками закон распределения при коммунизме: от каждого по способностям, каждому — по потребностям. Только это не означало и не могло означать всеобщего равенства при распределении, хотя бы по той причине, что потребности каждого в отдельности, естественно, отличались и определенное неравенство в распределении и потреблении материальных благ являлось необходимой предпосылкой выживания и развития общины. Например, тем, кто занимался охотой, требовалось больше энергии, а, следовательно, продуктов питания для поддержания их жизненной силы и возможности выполнения возложенных на них функций, чем тем, кто, скажем, являлся хранителем очага, занимался собиранием кореньев, присмотром за детьми, их обучением. При этом община, если ее рассматривать как прообраз или форму государственного устройства выполняла и определенные социальные функции, обеспечивая перераспределение жизненных благ, например, на пропитание для тех, кто еще или уже не мог обеспечить себя им самостоятельно 13 .
Общая собственность на землю и среду обитания в течение определенного периода времени также являлось условием выживания общины. Однако главной движущей силой, обеспечивающей прогресс данного общества, являлся класс или вид собственников своей рабочей силы, обладавших и развивавших свои умственные и физические способности, а не само наличие общины или общей собственности. Со временем именно этот вид собственников обеспечил условия перехода первобытной общины к новой формации — рабовладельческому обществу. Те, кто был сильнее и умнее, в конечном итоге подчинили себе более слабых и менее развитых 14 .
Если рассматривать эту ситуацию диалектически, то здесь действительно происходит своеобразное отрицание: физическая сила и способность во всем самому о себе заботиться все меньше нужны тем, кто получил в собственность рабов. Последние постепенно начинают выполнять значительную часть того, что раньше приходилось делать их хозяевам. Одна форма собственности (собственность на свою рабочую силу), игравшая главенствующую роль в первобытном обществе, постепенно теряет свое первоначальное значение. Ее место в экономическом развитии занимает рабовладельческая собственность, эффективное управление и использование рабочей силы рабов (которые сами теряют свободу выбора в приложении своих сил и средств, но при этом сохраняют жизнь). На этом временном отрезке интересы развития производительных сил общества совпадают с интересами и потребностями рабовладельцев, которые начинают персонифицировать собой и господствующий класс, и главную движущую силу экономического прогресса, процесса дальнейшего разделения труда. Однако значение и роль собственности на свою рабочую силу полностью не исчезает, а лишь трансформируется.
Послушаем, что говорят об этом сами создатели исторического материализма. «Рабство скоро сделалось господствующей формой производства у всех народов, которые в своем развитии пошли дальше древней общины… Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким образом создало условия для расцвета культуры древнего мира… Нам не следовало бы забывать, что все наше экономическое, политическое и интеллектуальное развитие имеет своей предпосылкой такой строй, в котором рабство было в той же мере необходимо, в какой общепринято… Введение рабства при тогдашних условиях было большим шагом вперед… Даже для самих рабов это было прогрессом: военнопленные, из которых вербовалась основная масса рабов, оставались теперь, по крайней мере, в живых. Между тем как прежде их убивали, а еще раньше даже жарили и поедали» 15 .
Обращает на себя внимание и другая мысль основоположников марксизма, особенно если оценивать специфику развития нашей страны. «Древние общины там, где они продолжали существовать, составляли в течение тысячелетий основу самой грубой государственной формы, восточного деспотизма, от Индии до России. Только там, где они разложились, народы двинулись собственными силами вперед по пути развития, и их ближайший экономический прогресс состоял в увеличении и дальнейшем развитии производства посредством рабского труда» 16 .
Однако со временем рабовладельческая собственность и соответствующий способ производства и распределения жизненных благ, а также жесткое ограничение свободы использования своей рабочей силы рабами становятся препятствием на пути развития производительных сил, которое в конечном итоге характеризуется уровнем разделения труда в обществе. Класс рабовладельцев из двигателя прогресса превращается в его тормоз. Рабство становится экономически неэффективным. В США, например, в «местах, где не произрастал хлопок… рабство вымерло само собой, без применения насилия, просто потому, что оно не окупалось» 17 . К сожалению, в определенных формах рабство и рабский труд (включая принудительные общественные работы и трудовые лагеря) также полностью не исчезли и сохранились до наших дней 18 .
В феодальном обществе главную роль начинает играть крупная земельная собственность, и представители этого класса собственников в течение определенного периода времени оказываются двигателями общественного прогресса. Как писал еще Сен-Симон, «до XV столетия светская власть находилась в руках дворянства, и это было полезно, потому что дворяне были тогда самыми способными промышленниками. Они руководили земледельческими работами, а земледельческие работы были тогда единственным родом важных промышленных занятий» 19 . Но в дальнейшем экономический прогресс уже связан со становлением капиталистических производственных отношений, что собственно привело к постановке вопроса о необходимости расширения свободы крепостных в использовании своей рабочей силы, освобождения от «феодальных оков» широких масс населения, уничтожения и отмены феодальных преимуществ отдельных сословий (дворянства), их экономических и политических привилегий. Достигнутые технические и технологические возможности создали необходимые предпосылки для сокращения числа занятых земледельческими работами и вовлечения освободившейся рабочей силы в промышленное производство, начала процесса индустриализации. При этом, как писал Ф. Энгельс, «буржуазия в борьбе с дворянством имела известное право считать себя представительницей интересов различных трудящихся классов того времени». «Первоначально представляя собой угнетенное сословие, обязанное платить оброк господствующему феодальному дворянству и пополнявшее свои ряды из крепостных и зависимых всякого рода, буржуазия отвоевывала в непрерывной борьбе одну позицию за другой, пока, наконец, не стала в наиболее развитых странах господствующим вместо него классом, причем во Франции она прямо низвергла дворянство, а в Англии постепенно обуржуазило его и включила в свой состав в качестве декоративной верхушки» 20 .
Итак, новой господствующей формой собственности становится собственность на средства производства, или собственность на капитал. Капиталистический способ производства и распределения предполагает наличие свободных людей, которые могут договариваться с собственником средств производства о найме их рабочей силы и, следовательно, противостоять ему как равноправная договаривающаяся сторона. Вместе с тем указанные свободные люди, являвшиеся собственниками своей рабочей силы, несмотря на то, что согласно марксистскому подходу, именно они стали рассматриваться как представители «трудящегося класса», не персонифицировали собой главную движущую силу экономического прогресса. На определенном историческом отрезке времени эту роль выполняет класс капиталистов — класс собственников средств производства, которые обеспечивали организацию и обучение высвобождавшейся низко квалифицированной рабочей силы из числа крепостных, создавали условия для дальнейшего развития процесса разделения труда в обществе. И этот факт вынуждены были признавать основоположники марксизма.
Однако в соответствии с законами диалектики, которые, как можно согласиться с Ф.Энгельсом, «в истории господствуют над кажущейся случайностью событий,… проходя красной нитью и через историю развития человеческого мышления, постепенно доходят до сознания мыслящих людей…» 21 , капиталистический способ производства и распределения жизненных благ (как и значение в жизни общества самого процесса индустриализации, который и олицетворяет капиталистический способ производства) также неизбежно должен был устареть, прийти в противоречие с достигнутым уровнем развития производительных сил и быть замененным новым способом производства и распределения с соответствующим общественно-политическим устройством. С этим подходом можно в целом согласиться. Вопрос только в том, какими этот новый способ производства и новый строй должны быть. Представители какой формы собственности должны занять главенствующее место при новом общественном устройстве?
Основоположники марксизма представляли законы социальной диалектики таким образом, что раз в исходной точке диалектического развития общества (первобытной общине) преобладала общая собственность и практически полностью отсутствовала частная собственность, то, соответственно, и в новом, посткапиталистическом обществе, названным ими коммунистическим, господствующую роль должна была занять общественная собственность на средства производства. Причем, согласно марксистской теории, получалось, что коммунистические производственные отношения с господством общественной формы собственности на средства производства (которую основоположники марксизма отличали и не смешивали с государственной собственностью) не зарождаются в рамках капиталистического общества, а начинают формироваться только после революционного переворота и захвата пролетариатом политической власти.
Понятно, что здесь логика у основоположников марксизма вновь начинает хромать. В действительности, при таком подходе диалектические связи прерываются. Дело в том, что, во-первых, во всех ранее рассмотренных ими общественно-экономических формациях новые производственные отношения зарождались в рамках существовавших до них. Сами основоположники подчеркивали, что «наемный труд, в котором скрыт уже в зародыше весь капиталистический способ производства, существует с давних времен; в единичной случайной форме мы встречаем его в течение столетий рядом с рабством», что «первые капиталисты застали… форму наемного труда уже готовой» 22 . Более того, они признавали, что до этого все политические изменения в обществе происходили вслед за изменениями в экономических формах его существования. В частности, характеризуя переход от феодализма к капитализму, Ф. Энгельс отмечал, что «вслед за… громадным переворотом в экономических условиях жизни общества далеко не сразу наступило соответствующее изменение его политической структуры. Государственный строй оставался феодальным, тогда как общество становилось все более и более буржуазным» 23 . Во-вторых, каждый раз новый вид частной собственности сосуществовал вместе со старым и постепенно занимал его господствующее положение в обществе. При этом старая форма собственности полностью не уничтожалась, а лишь видоизменялась вместе с изменением ее значения в жизни общества (как и роли соответствующего рода экономической деятельности в удовлетворении изменяющихся материальных и духовных потребностей членов общества), а также возможностей наиболее эффективного использования совокупной рабочей силы в рамках процесса разделения труда при том или ином уровне технологического прогресса. Так почему же при переходе капитализма в новое общественное устройство эта последовательная цепочка и взаимосвязи должны прерываться? Почему, в отличие от всего предшествующего исторического периода, не появляется и тот новый вид собственности, который обусловливает лидирующую роль соответствующих собственников в социально-экономическом развитии общества? Ведь согласно основоположникам марксизма собственность на средства производства почему-то по-прежнему должна занимать главенствующее место в новой системе производственных отношений. В данном случае тот факт, что она, по их мнению, должна стать общественной, ничего не меняет.
Вышеприведенные логические ошибки и нестыковки у теоретиков марксизма отчасти связаны с тем, что при анализе первобытной общины они «проглядели» значение частной собственности на свою рабочую силу в развитии производительных сил. Если этот вид или форму частной собственности брать в качестве отправной точки диалектического развития общественно-экономического устройства, то все становится на свои места. Главенствующей формой собственности в обществе, которое приходит на смену капитализму, должна вновь стать частная собственность на свою рабочую силу (которая присутствовала при всех формациях и в рамках тех или иных социальных групп общества всегда играла ведущую роль) 24 . Причем речь должна идти не только и не столько о рабочих или пролетариате, которые составляют лишь часть общей категории работающего населения, а обо всех собственниках своей рабочей силы, различных профессий и специальностей, занимающихся общественно полезным (т.е. признаваемым рынком или конечными потребителями) трудом. При этом частная собственность на средства производства не исчезает и не должна исчезнуть. Мелкая, крупная, совместная (в рамках акционерных обществ, паевых и инвестиционных фондов и т.п.), а также в ограниченных масштабах государственная собственность на средства производства вполне могут соседствовать друг с другом. Однако роль и значение самой формы собственности на средства производства постепенно уменьшается, как и относительные размеры дохода, получаемого индивидуальными или коллективными собственниками средств производства. Не эти виды собственности и соответствующие группы собственников должны определять лицо будущего общества.
И все эти изменения действительно происходит на практике, что подтверждает анализ развития экономики ведущих стран мира. Понятно, что во времена Маркса трудно было представить, что люди, профессионально занимающиеся, например, спортом, могут быть миллионерами (как и то, что занятие спортом вообще может быть общественно полезной профессией). Однако при научном (а не политическом) подходе общую тенденцию развития в этом направлении можно было бы предположить 25 . То же самое касается доходов деятелей науки, культуры, врачей, профессиональных управленцев, представителей других профессий, деятельность которых отвечает интересам социально-экономического развития общества и которые достигли своего положения благодаря своим физическим и умственным способностям, а не в результате обладания средствами производства, капиталом. Значительное экономическое и политическое влияние приобрели также профессиональные союзы, объединяющие в своих рядах менее квалифицированных представителей работающего населения. Это означает, что капиталистическое общество действительно трансформируется в соответствии с законами диалектики (но не положениями марксистской теории) в новое общество, которое, по крайне мере, можно назвать посткапиталистическим, или постиндустриальным (чего, правда, нельзя сказать о России с ее псевдосоциалистическим прошлым). Однако главное не в названии и не в самой структуре общества, а в том, что это общественное устройство обеспечивает условия и возможности дальнейшего экономического развития, расширение возможностей и свободы человека в выборе направлений использования своей «рабочей силы», процесс дальнейшего разделения труда. И в этой связи нельзя не согласиться с Ф.Энгельсом, когда он пишет, что развитие производства «больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности» 26 . Однако этот вывод не противоречит необходимости сохранения конкуренции между различными собственниками, включая собственников своей рабочей силы, как необходимого условия поступательного экономического развития. При этом значение и роль в экономическом развитии общества различных категорий собственников своей рабочей силы, представителей различных профессий и социальных групп, естественно, меняются и будут меняться. И в этом отношении монополизм профессиональных союзов может оказывать не менее негативное влияние по социально-экономическое развитие, чем монополизм предпринимателей.
Кстати, справедливости ради, следует отметить, что представления основоположников марксизма о новом обществе и связанном с ним обобществлении средств производства определялись не только исходя из предполагаемой диалектической трансформации общественной формы собственности в частную и обратно — в общественную, но и исходя из диалектики развития рынка при капитализме, возможности превращения конкуренции в свою противоположность — монополию. «Один капиталист побивает многих капиталистов. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды (комбинированного общественного труда), возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, деградации, эксплуатации… Капитал становится оковами того способа производства и обобществление труда достигает такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой» 27 . «Так же, как некогда мелкое производство своим собственным развитием породило с необходимостью условия своего уничтожения, т.е. условия экспроприации мелких собственников, так точно теперь капиталистическое производство породило само материальные условия, от которых оно должно погибнуть» 28 .
Однако все эти формально — логичные выводы свидетельствуют лишь о том, что, хотя основоположники марксизма и говорят о том, что основывают свой анализ капиталистического способа производства на понимании законов диалектики, они почему-то предпочитали не замечать очевидных фактов. Дело в том, что хотя крупное капиталистическое производство действительно привело к разорению значительной части мелкого, ремесленного, ручного производства и заняло господствующее положение в структуре товарного производства вообще, полностью мелкие собственники не были и не могли быть уничтожены. При этом, основываясь на знании тех же законов диалектики, им следовало бы предположить, что на определенном этапе крупное производство обеспечит материальные условия не своей гибели, а условия возрождения мелкого производства, придаст новый импульс развития частной собственности и частной инициативы, основанной на собственном труде. Именно этот процесс мы и наблюдаем на практике. Мелкий бизнес играет все возрастающую роль в экономике всех развитых стран (но, к сожалению, не в России). При этом продукция ручного труда ценится значительно дороже продукции машинного производства, и спрос на продукцию ручного труда, а также услуги не сокращается, а растет. С точки зрения законов диалектики, в этом нет ничего удивительного. Благодаря развитию крупного производства была обеспечена возможность удовлетворения базовых, или первоочередных потребностей основной массы населения (одежда, питание, строительные материалы, инструменты и т.п.). При этом у возрастающей части населения появилась возможность удовлетворять свои индивидуальные потребности с учетом индивидуальных особенностей. И в этих условиях мелкое производство, будучи более гибким, мобильным и ориентированным на индивидуального потребителя, вновь получило определенные преимущества и стало играть большую роль в экономической жизни общества 29 . Однако этот факт ни в коем случае не означает того, что можно ожидать гибели крупного производства как такового.
Что касается процессов монополизации производства и капитала, то основоположники марксизма рассмотрели один из крайних вариантов. Действительно, стремление к достижению и поддержанию монопольного положения на рынке и ограничению конкуренции неизбежно связано с тем, что потребители перестают играть решающую роль и оказывать воздействие на принятие решений относительно объема и структуры производства товаров и услуг, что, в свою очередь, ведет к социально-экономическому застою. В принципе, монополии и монополизм можно рассматривать в качестве раковой опухоли рыночной экономики, которая имеет тенденцию разрастаться тем быстрее, чем большую поддержку монополистическим образованием оказывает государство. Естественно, нельзя исключить и ситуацию, при которой национализация (или огосударствление) собственности отдельных монополистов действительно может иметь место и быть необходимой. Прежде всего это касается так называемых естественных монополий. Характерно, что само название «естественная» предполагает невозможность или неэффективность конкурентной борьбы в данной сфере экономической деятельности. А раз так, то данное обстоятельство обусловливает необходимость национализации подобных монополий и переориентации цели их экономической деятельности от получения прибыли к обеспечению условий успешного развития других отраслей и производств. Иными словами, функции естественных монополий должны быть сродни функциям, которые выполняет экономическая инфраструктура 30 . Проблема, правда, в том, что сам факт национализации или огосударствления монополий еще не гарантирует указанной переориентации их деятельности, а может быть использован представителями государственных структур в собственных корыстных интересах. В данном случае проблемы эффективного управления государственной собственностью непосредственно увязываются с возможностью обеспечения необходимого контроля общества за деятельностью государства и государственных структур. Подробнее на этом вопросе мы остановимся позднее. Здесь лишь заметим, что для того чтобы государство не препятствовало, а содействовало развитию рынка и экономики, необходим определенный уровень реальной (а не номинальной) демократизации власти, которая, однако, объективно стремится к своей противоположности — диктатуре. Поступательное развитие общества может быть только при условии противодействия монополистическим тенденциям как в экономике, так и в политике.
Теоретически сами основоположники марксизма, учитывая вышесказанное, и при условии действительно научного (а не идеологически-политического) подхода к реализации целей своего учения, могли бы сделать вывод о наличии в их теории каких-то неувязок или ошибок. Характерно, что К. Маркс, отвечая на вопрос К. Гейнцена о том, каковы должны быть пределы частной собственности, с одной стороны, и общественной — с другой, заявил, что «в каждый данный момент времени имущественные отношения общества определяются состоянием его производительных сил, и что, поэтому, можно указать лишь общее направление общественного развития, но нельзя выработать заранее никаких точно определенных законопроектов. Уже теперь можно сказать, что обобществление труда, создаваемое новейшей промышленностью, должно привести к национализации средств производства. Но нельзя сказать, в каких пределах можно было бы осуществить эту национализацию, положим, через десять лет: это зависело бы от того, в каких взаимных отношениях оказались бы тогда мелкая и крупная промышленность, крупное землевладение и крестьянская поземельная собственность и T.п.» 31 . Этот ответ, в частности, свидетельствует о том, что реалии экономической жизни ведущих европейских стран при жизни К. Маркса не позволяли сделать вывод о достижении такого уровня монополизации производства к тому времени, который требовал бы всеобщей национализации средств производства и изменения политического строя. Мелкая собственность и собственники как в промышленности, так и в сельском хозяйстве не были полностью уничтожены, а продолжали существовать. Таким образом, экономическое обоснование необходимости захвата политической власти пролетариатом (под руководством людей, которые к этому пролетариату не имели никакого отношения) базировалось на установлении «общего направления общественного развития», которое в свою очередь было определено классиками марксизма на основе алогичного перенесения законов диалектики на экономическую жизнь общества.
